Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

Девице этой клятвы показалось довольно, и она позволила Моргане удалиться с носилками. Они остановились в самой гуще леса, в тайном приюте, где та любила бывать.

Тут она разбудила Ланселота. Не успел он оправиться от изумления, как она заговорила:

– Ланселот, вы мой пленник; я намерена удержать вас не затем, чтобы отомстить за нанесенное оскорбление, но чтобы унять более давнюю обиду. Однако вы сможете уйти, если отдадите мне то, о чем я попрошу.

– Говорите, госпожа; если я смогу это сделать, я соглашусь.

И он протянул ей правую руку. На одном из пальцев Моргана заметила кольцо, некогда данное ему королевой Гвиневрой; а на левой руке у него было кольцо Владычицы Озера.

– Я попрошу у вас самую малость, – сказала она. – Дайте мне кольцо, которое у вас на этой руке.

– Госпожа, я не куплю себе свободу такой ценой; это кольцо вы получите не иначе как с пальцем, на который оно нанизано.

– О! Я прекрасно сумею получить его и само по себе.

– Нет, госпожа, даже если вы употребите все заклятия Мерлина.

Упорство это укрепило Моргану в мысли, что кольцо было даром королевы. А у нее было второе, почти во всем подобное: на том и на другом сближались два силуэта; только на кольце Ланселота эти силуэты держали сердце, а на кольце феи они сплетали руки.

Моргана питала к королеве Гвиневре лютую ненависть, и вот по какой причине: еще при жизни ее матери, королевы Игрейны, ее обуяла необузданная страсть к кузену молодой королевы; о Ланселоте же в ту пору не было и речи. Гвиневра, застав их однажды в объятиях друг друга, пригрозила своему кузену, что донесет о том королю, если он не обещает пресечь с Морганой всякое сношение; и он поклялся в этом на святых. С той поры Моргана в озлоблении смешала воедино своего брата Артура и королеву. Для того, чтобы утолить свою месть, она и покинула двор, не прощаясь, и отыскала Мерлина в лесах, где он обитал. Мерлин слепо предался ей и преподал немалую долю того, что знал из заклятий и чар. Между тем, обладая кольцом Ланселота, она обрела бы способ погубить королеву. Но здесь мы должны оставить Моргану, чтобы вернуться к тем, кто еще не покинул Невозвратную долину, или Долину Неверных Возлюбленных[257].

LXXXII

На другой день на рассвете рыцари из дома Артура, освобожденные Ланселотом, нашли своих коней и оруженосцев готовыми в дорогу; но замок, воды, сады, стены – все это сгинуло. Они очутились посреди открытой равнины. Мессир Ивейн и Галескен, дивясь отсутствию Ланселота, догадались, что Моргана завладела им силою своих колдовских заклятий. Как же быть теперь, и есть ли надежда добраться до мессира Гавейна без того, кто единственный может его освободить? Герцог не склонен был отказываться от этого начинания.

– Несомненно, – сказал он, – с Ланселотом мы теряем самый верный залог успеха; но нас осудят, если мы возвратимся ко двору, не приложив все наши усилия, чтобы найти и спасти мессира Гавейна. Призовем на помощь всех вновь освобожденных рыцарей; а король Артур, едва только узнает о несчастье своего племянника, непременно к нам придет, чтобы напасть на Печальную башню.

Этот совет был признан наилучшим, и рыцари из Долины Неверных Возлюбленных согласились последовать за герцогом Кларенсом и мессиром Ивейном. Их было двести пятьдесят три; Эглис Долинный[258] предложил им просить первого пристанища у одного из своих дядей, чей прекрасный замок не особо уклонял их от Печальной башни.

– Поезжай в Реван[259], – велел он своему оруженосцу, – скажи моему сеньору дяде, что я его приветствую и представлю ему монсеньора Ивейна, сына короля Уриена, и герцога Кларенса, и всех рыцарей королевского дома, спасенных из Невозвратной долины. Проси его оказать им добрый прием, потому что никогда у него не будет лучшего и благороднейшего собрания.

Оруженосец умчался во весь опор и нашел владельца замка сидящим на ложе и играющим в шахматы с дамой превеликой красоты. Он их приветствовал и изложил свое послание: о том, как Невозвратная долина утратила право носить свое имя и как некий верный рыцарь развеял ее злые чары. Слушая его, дядя Эглиса не мог сдержать радости: он стал плясать, и петь, и казалось, будто он приобрел никак не менее, чем те, кого он собирался принять. Но совсем не то было с дамой: она побледнела, пришлось ее поддержать, а когда она очнулась, то спросила, кто освободил Долину.

– Госпожа, – сказал оруженосец, – это Ланселот Озерный, которого Моргана увезла от нас неведомо куда.

– Ах, Ланселот! Чтоб тебе никогда не выйти из плена! А если и выйдешь, чтоб тебя убил отравленный клинок! Ты отнял у меня все мои радости, весь покой моей жизни.

– Наоборот, сохрани Боже Ланселота от всяческих бед! – воскликнул оруженосец. – Он самый верный из ныне живущих рыцарей.

– Если он таков, как вы говорите, – ответила дама, – ему от этого честь, его любимой польза; но прочие не оберутся вреда.