Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

Мессир Гавейн долгое время ехал по этой правой дороге без приключений. К Девятому часу он уже ощущал первые приступы голода, когда очутился возле шатра, вход в который не был закрыт. Он привязал к дереву коня, повесил на ветви щит и, войдя, увидел там шестерых рыцарей, сидящих вокруг обильно накрытого стола. Он их приветствовал; они не соизволили ответить. Убрав шлем и не сняв меча, он сел с ними рядом и принялся есть, увещевая своего соседа попотчевать его.

– Попотчевать? – ответил тот. – Но как, если вы стали есть прежде меня, хотя я голоден не меньше! Но не вздумайте брать второй кусок; вам это дорого обойдется.

– Без сомнения, – сказали остальные, – и убирайтесь отсюда немедленно, если не хотите, чтобы вас прогнали силой.

– Я останусь; жаль только, что моему коню тоже нечего поесть.

Шестеро рыцарей немедленно бросились к секирам и к мечам; но они дали время мессиру Гавейну взять свой щит и водрузить обратно шлем. Для него было сущей забавой расколоть голову первому, отсечь руку второму, а прочих обратить в бегство. Вместо того чтобы гнаться за ними, он завершил свою трапезу и сел на коня. День клонился к вечеру, когда в глубине обширной долины он заметил перед собою замок, окруженный водой и стенами с турелями. Мост был опущен, он перешел его и оказался на главной улице, приведшей его к крепости. Пока он любовался, как она прекрасно сложена, справа от себя он услышал пронзительные женские вопли. Он ринулся туда и попал в большую залу, где в мраморном чану стояла девица, погруженная до пупка.

– Святая Мария! – причитала она, рыдая, – кто же меня освободит?

– Я, сударыня, – сказал мессир Гавейн и взял ее за бока; но напрасно он пытался приподнять ее.

– Ах! – сказала она, – вы не смогли; вам не выйти без позора из этого замка.

– Зачем же, сударыня, надо позорить меня за то, что я пробовал достать вас из этого чана? Скажите, по крайней мере, за что вы в нем оказались и как вам отсюда выйти.

– Я претерпеваю в нем жестокие муки, а избавит меня от них лучший в мире рыцарь; ему одному могу я рассказать, отчего я страдаю. Он не замедлит явиться; я жду его уже в этом году.

– Но что же, ваши страдания так велики?

– Боже мой, окуните сами руку в эту воду, и узнаете.

Мессир Гавейн погрузил туда одну руку и поспешно убрал, боясь, не обуглилась ли она, так горяча была вода.

– Теперь, сир рыцарь, – сказала девица, – вам понятно, что мне приходится терпеть: я бы давно умерла, если бы дал Господь; но Он еще не воздал сполна за старый грех, в коем я провинилась.

Не надеясь ничего более узнать, Гавейн покинул ее и подъехал к главному дворцу. Более трех десятков слуг окружили его, помогли сойти, сняли доспехи и отвели коня в конюшню. Рыцари во множестве приветствовали его, преподнесли ему богатое и красивое платье и пригласили сесть рядом с ними. Когда они узнали, что он прибыл из королевства Логр и что он из дома короля Артура, они воздали ему еще большие почести. Проведя с ними некоторое время, мессир Гавейн увидел, как отворилась дверь: посреди блестящей свиты вошел могучий рыцарь, один из самых прекрасных, каких ему случалось видеть.

– Король! – провозгласил один оруженосец.

Мессир Гавейн поклонился, а король ответил на приветствие и предложил ему сесть рядом с собою.

В это время взгляд мессира Гавейна привлекло оконце, откуда вылетел белый голубок, неся в клюве золотое кадило. Дворец тотчас наполнился сладчайшими благоуханиями; все в глубоком молчании преклонили колени. Голубок упорхнул в другой покой, и стоило ему улететь, как расставили столы и постелили скатерти. Все расселись кругом, и никто и не думал нарушить молчание. Мессир Гавейн в крайнем изумлении последовал за прочими и по их примеру принялся молиться. Несколько мгновений спустя он увидел, что из покоя, куда улетел голубок, выходит дева неописуемой красоты. Волосы ее были распущены, а в руках она несла высоко над головой прекраснейший в мире сосуд в виде чаши. Он был не из дерева, не из металла, не из камня; мессир Гавейн даже распознать не мог, из какой материи он сотворен. Все еще пребывали коленопреклоненными, когда внезапно девица повела им по сторонам; столы оказались уставлены самыми изысканными яствами. Совершив круг по зале, девица возвратилась туда, откуда пришла, а мессир Гавейн некоторое время следовал за нею. Вернувшись за стол, он уже не нашел перед собою ничего, тогда как другим досталось в изобилии все, чего они могли пожелать.

Дивясь все более и более, он решил спросить у окружающих, не допустил ли он какой оплошности; но они исчезли, и он не мог догадаться, что с ними стало. Он захотел спуститься во двор, но двери дворца были заперты. Тогда он облокотился у окна, размышляя обо всем, что увидел; но вскоре из соседней залы подошел к нему карлик, несущий палку.

– Ну что, негодный рыцарь? – сказал он. – Горе вам, что вы посмели так прислоняться к нашим окнам! Бегите; укройтесь в таком месте, где никто вас не увидит!

Одновременно он занес палку для удара; мессир Гавейн его остановил и отнял его оружие.