Романы Круглого Стола. Бретонский цикл

Тут они осмотрелись по сторонам и заметили справа от скалы узкую тропинку, которая вела на вершину горы, огражденной скалами супротивного берега. По мере того, как они по ней следовали, открывали они добрые земли, плодоносные кущи, сады, давно уже не возделанные, и, наконец, – замок, на диво громадный и могучий, хотя многие камни из его кладки обвалились. Между выщербленных стен возвышался дворец, разрушенный, но роскошный, выстроенный из мрамора всевозможных цветов, где немалое число колонн еще держалось стоймя. Что за государь владел им в былые времена, что за мастер смог воздвигнуть здание столь чудесное? Оглядевшись, они обнаружили под мраморным портиком, отделанным золотом, серебром и агатом, богатейшее ложе, четыре опоры которого были покрыты эмалью и драгоценными каменьями. Под ложем простерлась гробница из слоновой кости, изукрашенная фигурами птиц, где было начертано золотыми буквами: Здесь покоится Гиппократ, величайший из врачей[240], коего обмануло и сгубило хитроумие и злонравие женщин.

Как о том свидетельствует история философов, Гиппократ был искуснейшим из людей в науке врачевания. Долгое время он жил, не будучи особо знаменит; но одно деяние, совершенное им в Риме, разнесло повсюду славу о его несравненной учености.

Было это во времена императора Августа Цезаря. Когда Гиппократ попал в Рим, то подивился, видя народ в трауре, как если бы каждый из горожан утратил собственное дитя. Одна девица спускалась тогда по ступеням дворца; он остановил ее, коснувшись туники, и попросил поведать ему о причине столь великой скорби.

– Это оттого, – ответила ему девица, – что Гай, племянник императора, в сей момент при смерти или умер. У императора нет другого наследника, и кончина его – величайшая потеря для Рима, ибо это был очень добрый и красивый юноша, весьма образованный, щедрый к бедному люду, скромный и кроткий со всеми.

– Где тело? – спросил Гиппократ.

– В зале у императора.

Если душа еще не отлетела, подумалось Гиппократу, я, пожалуй, сумею удержать ее. Он взошел по ступеням дворца и у входа в покои был остановлен толпою, пройти сквозь которую, казалось, не было никакой возможности. Однако же он откинул капюшон плаща, глубже надвинул свой чепец[241] и принялся так толкаться и втираться между людьми, что добрался до ложа молодого Гая. Он осмотрел его, положил свою руку ему на грудь, на виски, затем на то место руки, где был пульс.

– Позвольте мне, – промолвил он, – поговорить с императором.

Император явился.

– Сир, что вы дадите мне, если племянник ваш снова будет цел и невредим?

– Все, что попросите. Вы станете моим другом навеки, сударь.

– Ручаетесь ли вы за это?

– Да, всем, кроме моей чести.

– О! что до вашей чести, – ответствовал Гиппократ, – вам нечего опасаться, я ценю ее дороже всей вашей империи.

Тут он вынул из сумы, висящей у пояса, некую траву, смочил ее влагой из склянки, всегда носимой им при себе; затем, велев отворить окна, он разжал Гаю зубы лезвием ножа и влил ему в рот своего снадобья, сколько мог. Юноша тотчас же застонал и приоткрыл глаза; тихим голосом он спросил, где он. Вообразите же себе радость императора! И далее, что ни день, Гай чувствовал, как утихает боль и возвращаются силы, так что по прошествии месяца он был крепок и здоров, как никогда прежде.

С той поры в Риме только и речи было, что о Гиппократе; все больные приходили к нему и возвращались исцеленными. Он обошел окрестности Рима и тем завоевал любовь и признание всех, кто искал его помощи. Он никогда не требовал награды, но его осыпали подарками, так что он очень разбогател. Напрасно император предлагал ему земли и почести; он отвечал, что ему нечего желать, коль скоро тот благоволит к нему. Он лишь соглашался вкушать хлеб, вино и мясо от императора и принимать от него одежды. Но сердцу Цезаря Августа было этого мало, и вот какое средство он измыслил, чтобы отблагодарить за то, что Гиппократ сделал для него.

Он велел воздвигнуть посреди Рима мраморную колонну, выше высочайшей башни, и на самый верх водрузили по его указу два каменных изваяния, из коих одно являло собою Гиппократа, другое Гая. В левой руке Гиппократ держал скрижаль, где было начертано крупными золотыми буквами:

Се Гиппократ, первейший среди философов, кто возвратил от смерти к жизни племянника императора, Гая, чей образ здесь запечатлен.

В тот самый день, когда эти статуи были открыты для обозрения, император взял Гиппократа за руку и подвел его к окнам своего дворца, откуда видна была колонна.

– Что это за две фигуры? – спросил Гиппократ.

– Вы и сами видите, – отвечал император, – вы довольно знаете грамоту, чтобы прочесть там написанное.

– Оно неблизко, – возразил Гиппократ. Однако он взял зеркало и различил буквы. Они виделись ему обращенными, но от этого он распознал не хуже, что они означали.