Романы Круглого Стола. Бретонский цикл

– Сир, – сказал он императору, – при всем вашем благоволении, вы могли бы избавить себя от воздвижения этих статуй; они не прибавят мне цены. Они во много обошлись, но малого стоят. Истинная моя награда – это ваша любовь, завоеванная мною. И, как гласит старинное изречение: «Служащий человеку чести уже вознагражден за службу».

В то время, когда Гиппократ был в Риме в столь большом фаворе, одна дама, родом из Галлии, остановилась в сем достославном городе. Она была сущая красавица; все в ней говорило о знатности ее рода. Если бы она явилась, чтобы стать супругой императора, и тогда бы ее одежды не были богаче и не сочетались лучше с ее персоною. Император, видя, сколь она прекрасна, пожелал дать ей кров и пропитание. Ей отвели отдельные покои и предоставили дам и девиц для совместных досугов. Она уже прожила в Риме некоторый срок, когда однажды император, Гиппократ и несколько других придворных остановились перед ее покоем. Заслышав их разговор, она приоткрыла дверь, и лучи солнца, падавшие тогда на золото, которым украшены были обе статуи, прянули ей в лицо и до того ослепили, что она не увидела императора. Несколько мгновений спустя, желая узнать, что ей так помрачило взор, она заметила на колонне две статуи; ей поведали, что это Гай, племянник императора, и тот, кто возвратил Гая от смерти к жизни, а именно Гиппократ, мудрейший из философов.

– О, – отвечала она, – не родился еще тот, кто мог бы вернуть человека от смерти к жизни. Соглашусь, что сей Гиппократ – первый среди философов; но, если бы мне заблагорассудилось приложить к этому руку, хватило бы мне и одного дня, чтобы сделать из него первейшего в городе глупца.

Слова эти передали Гиппократу, который принял их с презрением, ибо они были сказаны женщиной. Однако он попросил императора дать ему случай увидеть ту, что вела подобные речи.

– Я покажу вам ее завтра, когда мы пойдем на молитву в храм.

Дама же, со своей стороны, начиная с этого дня, прилагала больше стараний к украшению своей наружности, дабы вернее привлечь взоры Гиппократа.

На другой день, в Первом часу[242], император отправился, по своему обыкновению, в храм и повел с собою Гиппократа. Они уселись на местах, предназначенных для клира. Дама из Галлии позаботилась о том, чтобы устроиться напротив, и, когда она поднялась для пожертвования, все восхитились красотою ее лица и убранства. Тогда император, сделав знак Гиппократу, промолвил: «Вот она». Гиппократ проследовал взором за дамой и туда, и обратно; она же, проходя мимо их сидений, исподволь глянула на него нежно и влюбленно; затем, возвратясь на свое место, смотрела на него не переставая, так что Гиппократ был в одночасье изумлен, взволнован и воспламенен. По окончании службы он едва добрался до своего дома, лег в постель и много дней пребывал без пищи, с переполненным сердцем, с глазами, полными слез и в столь великом смущении, что предпочел бы умереть, чем обнаружить причину сего.

Весь Рим был опечален, узнав, что великого философа постигла болезнь, от коей он не мог или не желал излечиться. Дом его постоянно был полон людьми, пришедшими осведомиться, нет ли надежды на его спасение. Однажды все придворные дамы собрались, чтобы его проведать, и среди них прекрасная уроженка Галлии в богатейшем наряде. Когда же он поблагодарил их всех за визит и они стали прощаться, он передал прекрасной даме просьбу остаться, с тем чтобы перемолвиться с глазу на глаз. Она уже предугадала его намерения и, подойдя снова к его ложу, обратилась к нему:

– Гиппократ, милейший друг, правда ли, что вы желаете говорить со мной? Я готова сделать все, что вам будет угодно.

– Ах, госпожа, – ответил Гиппократ, – я бы не хворал нисколько, если бы вы сказали мне это прежде. Я умираю изза вас, из-за любви, которой вы меня испепелили. И если я не заключу вас в объятия как возлюбленный, коему дозволено требовать всего от своей любимой, мне не избежать погибели.

– Что вы такое говорите? – отвечала дама, – пусть лучше я умру, я и еще сотня мне подобных, только бы вы остались живы. Воспряньте же: пейте, ешьте, пребывайте в веселье; мы не упустим наше время, и я ни в чем не намерена вам отказывать.

– Безмерно благодарен, госпожа: помните же о вашем обещании, когда вы вновь увидите меня при дворе.

Она вышла, а Гиппократ, начиная с того часа, снова обрел румянец и доброе здравие. Он более не отвергал пищи, поднялся с постели, и несколько дней спустя весть об исцелении великого философа разнеслась по всему городу. Он вновь появился при дворе, и Бог свидетель, какой прекрасный прием был ему оказан; но никто не принял его ласковей, чем галльская дама. Подав ему руку, она пригласила его подняться на самый верх дворцовой башни, вплоть до зубцов, к которым крепилась длинная и прочная веревка.

– Видите ли вы эту веревку, милый друг? – спросила она.

– Да.

– Знаете ли вы, каково ее предназначение?

– Ни в коей мере.