Ромашка (СИ)

— Артём, что происходит? Ты сам не свой последнее время.

— Нормально всё. С чего ты взяла? — Затушив окурок, хотел было уже проскользнуть в дверь, но Наталья поймала его за руку.

— Сядь, поговорим.

— Спать надо. На работу проспим. Да и говорить не о чем.

— Я же не слепая, вижу, что с тобой творится. Cам на себя не похож. Ты что, врезался в кого? Деньги должен?

— Да ни в кого я не врезался, никому ничего не должен. Говорю же, всё нормально. Пошли спать.

— Ну, значит, любовницу завёл. Что, киндер-сюрприз преподнесла?

— Сдурела, что ли, совсем? Какая любовница? Дурью не майся, нет у меня кроме тебя никого. И на хрен никто не нужен.

— Все так говорят. Что я, по-твоему, думать должна? Вижу же, что-то случилось. Или ты всё рассказываешь, или я остаюсь при своем мнении и завтра же заберу детей и уеду к маме.

— Сдурела баба. Ладно. Чайник тогда уж поставь.

Наталья терпеливо дождалась, когда вскипит чай, разлила его по чашкам, достала печенье и конфеты. Артём смолил уже третью сигарету за полчаса.

— Ну, я жду. — Наталья села, уставившись на мужа.

Он со вздохом опустился на стул, поставил локти на стол и уткнул лицо в ладони. Было невыносимо стыдно рассказывать жене про брата, как будто это он, а не Серёга был голубым.

— Не знаю даже, как это сказать. Я тебе говорил, что Серый с Машкой расходятся?

— Говорил, и что? Ты-то что переживаешь? Они взрослые люди, сами разберутся. Хочешь сказать, что ты до такой степени переживаешь братов развод?

— Наташ, ты только со стула не падай. Серый — гей.

— Что? Да ну на фиг! В жизни не поверю.

— Придётся. Я сам в шоке от своего братца.

— С чего ты это взял?

— Помнишь пацана, которого он на дороге подобрал?

— Ну?

— Любовь у них. Я сам их видел. Целовались прямо на улице.

— Одуреть! Вот это новость. Они с Машкой из-за этого разводятся? Она что, застукала их?

— Машка не знает ничего. Мать тоже. Я когда увидел, думал, прибью его. Я ему сказал, чтоб он валил из деревни, пока не узнал никто, нехрен мать позорить.

— Артём, ты совсем что ли? Как мать одна с таким хозяйством управится?

— Она звонила сегодня. Машка половину хозяйства забрала… Зимой справится. На выходных будем ездить помогать, а там посмотрим.

— И куда он теперь? К пацану этому жить пойдёт?

— Да мне похрен, куда он пойдёт! Нет у меня больше брата! Уехал, далеко и надолго. Умер, всё!

Наталья с ужасом смотрела на мужа.

— Артём, ты что говоришь такое?

— Какое такое? А на хрена мне брат — педик? Чтобы мои сыновья, когда вырастут, стыдились, что у них дядька пидорас? Так по мне, лучше пусть никакого не будет.

Наталье вдруг стало страшно. Она никогда не задумывалась на эту тему. А ведь у них два мальчика. А если кто-то из сыновей вдруг окажется на месте Сергея? Артём откажется и от него? Она почувствовала, как горло сжимает спазм.

Хотелось плакать. Её такой тихий, уютный, стабильный мирок вдруг взорвался. Ничего ведь не случилось, дети ещё малы, и с чего вдруг такие мысли, что кто-то из них может пойти в дядьку? Но, глядя на злого Артёма, она понимала, как плохо, оказывается, знала мужа. Она видела в нём только доброту, надёжность, любовь. И вот это всё теперь не стоило ломаного гроша. Ведь нельзя разлюбить и вычеркнуть из сердца родного человека только за то, что он не подходит под твои устои. Значит, всё ложь. Значит, и её с детьми он так же легко выкинет из жизни, сделай они что-то не так.

Артём заметил, как вдруг побледнела жена, как на глаза навернулись слёзы.

— Наташ, ты чего?

— Никогда не думала, что ты такой урод.

— Что? — Артём поражённо смотрел на жену.

— Только уроды хоронят заживо людей. Похоронить, как мёртвого, родного брата только потому, что тебе не нравится, что он гей!

— А тебе нравится? Ты что, в восторге, что мой братец пидор?

— Не нравится. Но я бы никогда не отказалась от родного человека. Что тогда тебе стоит выкинуть из жизни меня?

— Ты что несёшь? При чём здесь это?

— А ты подумай на досуге. Может, дойдёт. — Она встала и ушла в спальню.

А Артём снова курил на кухне, слушал, как в подушку плачет жена, и не мог понять, что на неё нашло.

У Ромки было замечательное настроение. На душе легко и спокойно после разговора с матерью. Темы его ориентации почти не касались. Мать просто сказала, что всё знает.

Сказала, чтобы он никогда не забывал, что дома его любят и ждут, что бы в его жизни ни произошло. От этих слов у Ромки слёзы на глаза навернулись, сердце защемило от нахлынувших чувств любви и благодарности к своим близким. Дальше разговор шёл как обычно, словно ничего не случилось. Говорили об учёбе, о квартплате и о всяких мелочах.

Захотелось позвонить Серёге и поделиться радостью, что все их переживания по поводу реакции Ромкиных родных закончились и можно вздохнуть спокойно. Тут же вспомнилось поведение Артёма, и стало не по себе. Было обидно за Сергея. Обидно и больно. Хотелось, чтобы у него тоже было всё хорошо и чтобы ему не приходилось жертвовать отношениями с братом и матерью ради Ромки.