Ромашки

— Алечка, милая, что у тебя случилось?

Переведя на неё растерянный взгляд, несколько раз моргнула и, кажется, только сейчас вернулась к реальности.

— А, я? Да, вроде ничего. Просто задумалась, — приложив все усилия, постаралась вложить в ответ всю непринужденность, на которую только была способна. — Нина Владимировна, извините за разбитую посуду.

— Да, что там посуда. Бог с ней. Я просто вижу, что ты с самого утра сама не своя. Жду, жду, когда расскажешь, а ты все молчишь и молчишь. Я думала, между нами нет секретов.

— Да, нет, конечно, — попыталась успокоить женщину, — просто ночью плохо спалось. Не переживайте. Со мной, правда, все хорошо.

Улыбнувшись, я села на корточки и стала собирать крупные осколки.

— Посуда бьётся к счастью, — улыбнулась в ответ баба Нина, которая до сих пор не знала про наши с Алексеем отношения.

Лёша не торопился рассказывать бабушке о нас, а я считала, что женщина должна была узнать обо всем именно от него, поэтому молчала, терпеливо ожидая того момента, когда Алексей сам все расскажет.

— Хорошая примета, — отозвалась я, снова возвращаясь к своим мыслям. — Пусть правда все будет хорошо.

— Конечно, будет. — всегда восхищалась жизнерадостностью этой женщины. Столько испытаний выпало на её долю, а она продолжала верить в хорошее. Беря с неё пример, я тоже решила не мучить себя глупыми переживаниями, а положиться на судьбу. И ждать только самого лучшего.

***

Домой я вернулась пораньше, чтобы к семи часам успеть привести себя в порядок. Порывшись в шкафу, достала голубой сарафан на тонких бретелях и, приложив его к телу, решила пойти на встречу в нем. Потом нанесла лёгкий макияж. Попшикалась мамиными духами и, присев на край кровати, стала ждать назначенного времени. Пока ждала, на глаза попалось все ещё запечатанное письмо, которое со вчерашнего вечера лежало на письменном столе. Взяв конверт, поднесла его к лицу и вдохнула пыльный запах. Потом достала сложенный пополам белый лист бумаги и принялась читать.

" Привет, Ромашка.

Заставила ты меня понервничать. Долго ждал твоего ответа. И уже собрался писать заново, как наконец-то принесли маленький конвертик, который пах твоими духами.

Не знаю, может, мне показалось. Но что-то в твоём почерке было не так. Всегда ровные буковки стали дерганными, дрожащими, рваными. Пока читал, души на месте не было. Хотя вроде ничего плохого не написала.

Как твои дела? Если что-то случилось, не утаивай, расскажи. Ты же знаешь, расстояние в две тысячи километров не помешает мне все бросить и примчаться к тебе на помощь.

Даже сейчас пишу, а сердце разрывается на части. Вот уже две недели меня не покидает плохое предчувствие. Но надеюсь, это просто паранойя, вызванная долгой разлукой.

Успокойся меня, Ромашка. Скажи, что все хорошо.

Твой Ромыч."

Перечитав письмо несколько раз, прижала его к груди и сжала губы в тонкую линию. От непролитых слез, глаза стали красными. Если бы не нанесенная на ресницы тушь, ревела бы навзрыд над каждым прочитанным словом, потому что каждой клеточкой души ощущала боль, с которой они писались.

— Прости меня, мой хороший. Прости, что молчу. Ничего не рассказываю, — шептали дрожащие губы, пока я всеми силами старалась сдержать слёзы. — Но так будет лучше. Для тебя, родной, для тебя будет лучше…

Посмотрев на часы, взяла лист А4 и стала быстро писать то, что диктовало сердце. У меня в запасе было пятнадцать минут. Вполне достаточно, чтобы ответить. И совсем ничего, чтобы заглушить боль, разрывающую сердце. Наверное, именно из-за письма мне было так не хорошо с утра. Наверное, чувствовала, что оно разорвет душу на части.

Рука снова дрожала. Буквы снова плясали. А слова получались неровными, как моё тяжёлое дыхание.

"Привет, родной.