Ромашки

— Да, хватит извиняться. Все, чего я от тебя ждал, это доверия. А что делаешь ты?

— Я доверяю тебе, Леш. Просто все происходит слишком быстро, понимаешь?

— Нет, не понимаю. Вчера я задал простой вопрос, доверяешь ли ты мне. Ты ответила, да. А уже сегодня включаешь заднюю.

— Я не знала, что ты имеешь в виду именно это…

Попыталась оправдаться, вот только Алексей не желал ничего слышать.

— Все. Хватит. Замолчи. Я доверился тебе. Думал, что нашёл своё… Да, чёрт со всем. Собирайся. Ты уезжаешь…

— Леш, я…

Схватив его за руку, попыталась остановить. Но он, грубо отбросив мою ладонь в сторону, резко выставил указательный палец вперёд и отрезал:

— Сейчас тебя отвезут домой. Нам обоим нужно время. Потом поговорим.

На этих словах Леша вышел из спальни и намеренно хлопнул дверью. Задрожал не только потолок, но и моя душа, которая, как березка на ветру, ощутила весь холод происходящего. А потом и вовсе окоченела.

Глава 7

До этого дня я не знала, что чувствует наркоман во время ломки. Теперь знаю. Как это нестерпимо больно, когда необходимая тебе доза находится за пределами твоей досягаемости и ты, борясь с самим собой, понимаешь, что не сможешь её достать, как бы сильно того не хотел. Чем дольше человек употребляет наркотики, тем сильнее его зависимость. Тем разрушительнее ломка, которая выворачивает тебя наизнанку и заставляет сходить с ума.

За последнюю неделю я прошла все этапы её развития. Начиная от раздражительности и заканчивая болью, которая атаковала каждый участок тела, согнув меня пополам. Закрывшись в спальне и зарывшись в одеяло, как в берлогу, я не желала никого видеть, потому что любой пустяк мог довести меня до истерики или слез. Изнемогая от боли, я целыми днями лежала в постели, забросив даже работу. Не ела, мало пила, отчего похудела ещё сильнее. Все телефонные номера были занесены в чёрный список. Все, кроме одного.

Номер Алексея, который большими цифрами был отпечатан в моей голове, оставался единственным доступным для звонков. Вот только проблема была в том, что за последние восемь дней мужчина так и не позвонил. Не написал. Вообще никак не дал о себе знать. Потому что в последнюю встречу очень рассердился, обвинив в недоверии. Сколько раз за эти дни я прокляла себя за то, что обидела его. Что оттолкнула в тот момент, когда он просил просто довериться. Он же обещал, что не сделает больно. Говорил, что все будет хорошо. А что сделала я? Не смогла переступить через обычный страх, который атаковал меня в тот момент. И вместо того, чтобы доверить любимому человеку, взяла и плюнула в его душу, сославшись на то, что была не готова.

Вот только можно ли к такому приготовиться? Конечно, нет. Ведь даже если бы знала заранее, что той ночью стану женщиной, все равно не смогла бы расслабиться, потому что в такой момент наравне с желанием познать неизведанное, приходит ещё и чувство неловкости, страха и смущения. Поэтому все, что я должна была тогда сделать, это довериться. Довериться мужчине, без которого каждый день превращался в невыносимую пытку, от которой ломило не только тело, но и душу.

— Уйди, я сказала. Дай мне войти, — в такие моменты я жалела, что двери в нашем доме не из металла и без стальных замков. — Это надо прекращать. Она сейчас же поднимется с постели или я за себя не ручаюсь.

Материнский крик отозвался режущей болью в висках. Согнувшись в позу эмбриона, я натянула на голову одеяло и закрыла глаза, моля небеса, чтобы папе удалось её удержать. Я не хотела никого видеть. А маму тем более. Потому что наперед знала каждый её упрек. Знала, что если она меня тронет, то просто взорвусь и наговорю такое, после чего будет стыдно не только мне, но и ей самой.

— Люба, дай ей время. Не трожь её пока. Она достаточно выслушала, ей просто необходимо время, чтобы все обдумать. — папин голос срывался на жалобный стон. Даже за закрытой дверью, видела, как неуверенно он держит оборону моей спальни, готовясь в любой момент отступить. — Ну, хочешь, я сам с ней поговорю?

— Нет, ты сейчас же отойдешь с дороги и дашь мне войти.

Резкий удар в дверь и я, заливаясь слезами, начинаю трястись от скопившегося в теле напряжения.

— Аля, немедленно выходи сюда. Сейчас же. — стук в дверь не прекращается. От шума хочется зарыться в простыни, но вместо этого, закрываю уши ладонями и начинаю умоляюще кричать:

— Хватит. Хватит. Прекратите. Оставьте меня в покое. Уйдите. Просто уйдите…

Стук в дверь стихает. Но моё рыдание становится громче. У меня начинается третья истерика за последние восемь дней. Уткнувшись носом в подушку, я бью по простыни кулаком и кричу, умоляя их уйти.

— Аля, дочка, родная, — отец в замешательстве пытается меня приобнять, но я отталкиваю его руки, желая поскорее остаться одной. — Да, что с тобой происходит? — голос дрожит. Он напряжен. Растерян. Но мне слишком плохо, чтобы обращать на это внимание.