Ромейское царство

В мертвом беззвучии склепов IV–V вв. стены погребальных камер расцветали рельефами, а еще чаще — живописными фресками на христианские райские сюжеты, символы: павлины — символы Воскресения, голуби — символы Святого Духа, куропатки, чаша для Причастия, виноградная лоза, рыба, якорь — символ Спасения, корабль, лодка, деревья, плоды, цветы, пальма, венец — символы мученичества, усопшие в позе моления на фоне буколических пейзажей — образ Рая, горящие свечи, имитация мраморной облицовки, геометрические и растительные мотивы, лавровые гирлянды, хрисма или монограмматический крест-ставрограмма в венке, иногда с буквами альфа и омега, обозначавшими Бога. Но уже к VI в. подобный декор в гробницах как таковой исчезает и заменяется выбитыми, нарисованными краской или процарапанными на стенах изображениями креста — символа бессмертия, торжественного знака победы над смертью, веры в Воскресение, в Царствие Небесное.

Иногда с крестами соседствовали надписи с именами умерших, цитатами из псалмов, молитвенные воззвания, например, «Господи, помилуй нас и воскреси нас, спящих здесь в правой вере», или эпитафии с просьбой к Иисусу Христу в день суда не вспомнить грехи и помиловать. Такие изображения устанавливали с точки зрения ромеев зону защиты, непреодолимую для демонов, бесов. Впрочем, некоторые надгробные надписи, сообщавшие имена похороненных в таких склепах членов семей, доносили и следы семейных склок, как это особенно ярко следует из текста надгробной плиты V в. с византийского кладбища на южном берегу Мраморного моря. Написанная предельно безграмотно, она гласила: «Здесь постоянное обиталище Максима и для его жены и детей. Мой зять Евсторгий не имеет к этой могиле никакого отношения: тот ребенок, которого он похоронил здесь, это я сделал ему одолжение». Вообще, в формуле надгробных надписей чаще всего следовало указание на памятник, гроб, чей он, кто поставил или построил с уточнением «здесь лежит» или упокоен (в разных вариантах). Иногда к этому добавляли восхваление умершего, проклятия для возможного осквернителя могилы, молитву, характеристику умершего, его рода занятий. Но для коллективных кимитириев надгробий с такого рода формулами уже не ставили: имена умерших заносили в поминальные списки, хранившиеся в церквах, где по ним проводили поминальные службы.

Несмотря на еще действовавший законодательный запрет Кодекса Юстиниана хоронить в черте городских стен (intra muros), к концу VI в. гробницы-мнемы, мнимеионы, ареа, тафосы все чаще стали появляться в городах при храмах или даже в самих храмах, обычно в их притворах, нартексах и боковых нефах. Случалось, погребальные часовни строили внутри церквей, превращавшихся в «крытые кладбища». Разрушенные церкви, в том случае, если их не восстанавливали, тоже быстро осваивали под кладбища.

Таким образом, в Средние века складывалась новая динамика связи между церковью и погребениями. В VIII в. закон и давняя традиция перестали соблюдаться, погребениям оказались открыты не только продолжавшие использоваться пространства загородных кладбищ, но и участки внутри городских стен. Если во время начала пандемии чумы в 542 г. несмотря на чрезвычайную ситуацию, огромное количество умерших — не менее двухсот тысяч человек, почти две трети обитателей Константинополя, — их трупами наполнили все внешние кладбища, перекопали район вокруг города, сваливали трупы в башни оборонительных стен, но не стали хоронить внутри города, то во время чудовищной вспышки чумы 747 г. сначала наполнили трупами все места погребения внутри города и в пригородах, потом — пустые цистерны и ямы и, наконец, перекопали виноградники и сады внутри стен столицы. К самому концу IX в. василевс Лев VI официально снял давний, потерявший силу запрет на захоронения в пределах городских стен, как под землей, так и над землей, поскольку император уже совершенно не понимал его смысл, считая такой закон абсурдным и противоестественным. Действительно, лет за двести до этого небольшие отдельные усыпальницы-кимитирии, кладбища стали появляться, расти при городских церквах и монастырях. В христианском обществе мир мертвых больше не пугал живых. Более того, этот мир был «впущен» в мир живых.

* * *