Ромейское царство

Еще большее разочарование принесло султану утро 20 апреля. С острова Хиос через Геллеспонт — пролив Дарданеллы к Константинополю, невзирая на встречный ветер и волны, спешила эскадра из трех больших генуэзских парусных торговых кораблей-когов, снаряженных Папой, и тяжелого транспортного судна, предоставленного василевсу Константину королем Арагона. Они везли в осажденный город подкрепление, оружие, закупленное на Сицилии зерно и прочие, столь необходимые припасы. Перед входом в Золотой Рог маленькая флотилия, сцепив суда в замкнутое каре, приняла многочасовой, неравный, жаркий бой с турецкими галерами, которых насчитывалось около ста пятидесяти, и одержала блестящую победу. Генуэзские моряки обрушили на врага град метательных снарядов, копий и дротиков. Вооруженные огромными топорами, они рубили головы и руки турок, отчаянно пытавшихся со своих более низких судов и длинных лодок взять их на абордаж с помощью крючьев и лестниц. Напряженно вглядываясь в бой, разгоряченный и еще более раздосадованный Мехмед, пытаясь отдавать команды с берега, не заметил, как въехал на лошади в море, и только когда вода подступила к седлу, пришел в себя. Десятки спутавшихся галер мусульман, не справившиеся с управлением в условиях бурного течения Босфора, пошли на дно, взятые на таран и раздавленные плавучей крепостью, в которую сгруппировались четыре высокобортных корабля латинов, все же прорвавшихся сквозь кольцо плотно обступивших их, яростно атакующих турецких галер. К концу того дня опозоренный, униженный султан, если поверить греческим источникам, потерял около двенадцати тысяч отборных моряков. Победоносная эскадра под ликование ромеев, наблюдавших за боем со стен Константинополя, уже в темноте, безлунной ночью, подгоняемая наконец подувшим попутным ветром, прошла поднятое цепное заграждение гавани и спокойно вошла в Золотой Рог. Турки были в очередной раз посрамлены, а настроение отчаявшихся горожан, воспринявших случившееся как очевидное свидетельство помощи Божией, резко поднялось. Гнев султана, лицезревшего этот разгром, был столь велик, что он «в ярости рвал на себе одежду» и собственноручно избил золотым жезлом тяжело раненого в глаз адмирала турецкого флота, болгарина-ренегата Палдада-оглу (Балтоглу), отрешил его от должности, велел дать ему сто плетей, а все имущество неудачливого флотоводца роздал янычарам. В лагере осман началось брожение, усилились разногласия, впервые после начала осады стали высказывать серьезные сомнения в успехе. Никто не думал, что это была последняя победа ромейского оружия.