Ромейское царство

Покинуть монастырь стало почти невозможно: делавшего такую попытку возвращали силой или направляли на общественные работы. Даже ворота с калиткой в обители устраивали единственные и ключи от них были у самого старшего из братьев, который служил монастырским привратником — просмонарием, парамонарием. Ворота для входа не отворяли, ибо к царствию небесному, согласно Евангелию от Матфея, «врата тесны и узок путь». Монастырь воочию реализовывал этот принцип, открывая паломнику только калитку. Так уже при входе нас ждал религиозный символ, церковное назидание. Ведь монастырь символизировал царство небесное на земле. Рай, «небесный Иерусалим», «горняя обитель» представлялись по текстам священных книг неким городом, обнесенным стеной. Вот и монастырские обители обносили стенами или оградами-мандрами. Монах-просмонарий, непременно находившийся у ворот, в сторожке, нес послушание и символизировал самого Св. Петра, хранителя райских ключей.

В стенах монастыря среди храмов, церквей, молелен обязательно находился колодец — фреар или источник — агиасма со святой водой. В последнем случае такая вода для хозяйственных нужд не использовалась. Она была знаком Святого Крещения, знаком очищения от греха. Вода входила в специфический набор монастырских святынь, и источник ее обычно окружал рой легенд. Чаще всего оказывалось, что агиасма или фреар были «ископаны» основателем обители, святым, мучеником, или вода начала бить по одной его молитве.

Монастырские святыни представляли собой единую систему. Любопытство к ним использовалось монастырем для укрепления мысли о всемогуществе Бога. Во всяком случае, иконы и мощи, храмы и часовни, крипты и молельни, мольбы и ставродиавасии — крестные ходы представали в монастыре в особенно концентрированном виде.

И облик, и поведение монахов должны были выражать определенную систему чувств и настроений. Уже Св. Василий Великий указывал, как должен выглядеть монах, чтобы было видно, как он скорбит о Христе: «Взор печальный и потупленный в землю, небрежность в наружности, волосы непричесанные, одежда немытая». В духе запретов, оставленных Отцами Церкви, монастыри пропагандировали, чтили и демонстрировали паломникам схимников, что жили в большом воздержании и были известны своими подвигами подвижников. Они были еще одним назиданием паломнику: грешна плоть, грех потакать ей, плоть надо умерщвлять.

Примечательно, что некоторые женщины-трансвеститы в ранневизантийское время совершали свой подвиг не в женских, а в мужских монастырях, приняв мужские имена и вид скопцов-евнухов, достоинства коих, согласно евангелисту Матфею, превозносил сам Иисус Христос. Таким образом, их отказ от тела был более полным. Умерщвлять греховную плоть им приходилось в чуждом окружении, на виду мужчин. Совершая подобный подвиг, они превосходили свою «низкую» женскую натуру, достигая «приобщения» к «правильному», с точки зрения Библии, полу. Хотя акт Поместного собора в Ганграх в 340 г. запретил подобную практику, в Житиях святых продолжали встречаться рассказы о том, как лишь после смерти, готовя тело к похоронам, обнаруживалась женская природа некоторых подвижников — настолько полным был их отказ от всего плотского.

Монашество все более и более твердо занимало позицию носителя и хранителя церковной культуры. Монахи были мобильны, а их международная субкультура многоразлично переплеталась. Монахи с их идеалами антиавторитаризма и склонностью к утопии заставили содрогнуться весь клир. Они особенно активно участвовали в конфликтах, терзавших Церковь, соперничали с прочим духовенством. Монастыри были центрами строгого религиозного воспитания, стремившимися распространить свое влияние далеко за пределы монастырской ограды. Религиозная традиция хранить множество византийских легенд, связанных с монастырями: о чудесах, предшествовавших основанию многих обителей, об ошеломляющем подвижничестве людей святой жизни, исцеляющей силе монастырских агиасм, о хранящихся в обителях чудотворных иконах и святых реликвиях, мощах.

Но, при всех заявлениях об «уходе от мира», монастырь на деле всегда был очень продуманно и активно ориентирован на этот мир, на вмешательство в религиозную жизнь, — вмешательство, перед которым решительно отступали заботы о «потустороннем». Благодаря этому воздействию монахам удалось изменить даже восприятие эстетических понятий, оказывать влияние на все слои общества, будучи духовными наставниками, поучая как деревенских жителей, так и светскую аристократию, включая самого императора. Основным мерилом делается Библия с ее христианскими принципами. Христианская мораль осуждает богатство и алчность, сребролюбие, стремление к получению прибыли: «Богатство — это беглый раб — наставлял в конце IV в. великий проповедник Иоанн Хрисостом. — Бедность — место убежища, тихая гавань». Даже дурные помыслы объявлялись «зловонием души».