Ромео должен повзрослеть

– Конечно. Сейчас. – Он побежал к автомату.

Анна удовлетворенно кивнула. Вот так-то лучше. Пусть вместо того, чтобы психовать, займется чем-то полезным. И вдруг увидела Клюева – тот стоял поодаль вполоборота к ней и что-то говорил в телефон, прикрыв рукой трубку.

– И мне захватите, молодой человек, – прокричал вслед Дрону Лившиц. – Только без сахара!

Анна хотела отвернуться, но не успела. Клюев оторвался от телефона, и взгляды их встретились. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Анна заметила Сашку, идущего к ней со стаканчиками в обеих руках.

– Не парень, а метеор, – восхитился Михаил Израилевич.

– Осторожно, горячо. – Дрон протянул один стаканчик Анне, другой адвокату. Тот жадно глотнул, обжегся и стал дуть, смешно вытягивая губы трубочкой. – У меня еще вот что есть, – Сашка жестом фокусника извлек из кармана маленькую шоколадку. – Съешь, тебе сейчас нужно, – сказал он Анне.

Та рассеянно кивнула, преодолевая желание еще раз взглянуть на Клюева. Зачем он здесь? Пришел послушать? Любопытство разобрало? Ей не хотелось, чтобы Сашка увидел Клюева, но тот не смотрел по сторонам, озабоченный тем, чтобы Анна съела шоколадку.

Они допили чай и зашли в зал. Жарко уже были на своих местах, рядом с ними сел Граубе и что-то тихо говорил на ухо матери Ольги. Она кивала и жадно отхлебывала воду из бутылки…

– Вызывается свидетельница Савушкина Людмила Борисовна. Допрашивается в присутствии матери, Савушкиной Инги Валерьевны, как несовершеннолетняя.

Мила встала и взошла на трибуну. Она была очень бледной, но держалась спокойно.

– Людмила Борисовна, вы были в кабинете в тот момент, когда Ольга Жарко пыталась ответить материал Акуловой?

– Да, была. Я готовилась к ответу.

– Расскажите, как вела себя Акулова. Она оскорбляла Жарко? Смеялась над ней?

– Нет! Абсолютно нет. Анна Анатольевна терпеливо пыталась выслушать Ольгу, но та сразу начала плакать.

– Скажите, Жарко говорила, что не в состоянии больше выносить создавшееся положение?

– Кажется, нет. – Мила на секунду замялась. – Точно нет. Она просто ревела как белуга и просила поставить ей тройку.

– А свидетельница Макарова утверждает обратное, – сказала прокурор. – Она говорит, что Жарко жаловалась на то, что ее жизнь невыносима из-за Акуловой.

– Ваша честь, я протестую, – перебил Михаил Израилевич. – Свидетельницы Макаровой не было в кабинете. Она стояла в коридоре.

– Протест принят, – судья кивнула. – Продолжайте допрос.

Мила ушла. Лившиц пригласил Соню Потапову, и она также подтвердила, что Ольга ничего такого в кабинете при них не говорила и вела себя, мягко говоря, нехорошо.

– Ваша честь, – проговорил Михаил Израилевич, обращаясь к судье, – прошу учесть вас показание этих девушек. На данный момент они – основные свидетели, так как лишь они находились в кабинете и присутствовали при нелицеприятной сцене, инициатором которой была Ольга Жарко.

– Что он такое несет? – громким стонущим голосом выкрикнула мать Жарко. – Какую еще сцену инициировала моя бедная девочка? Ее просто-напросто вынудили уйти из жизни! Она вынудила! – Жарко ткнула пальцем в Анну. – А ее еще защищают! Позор!

– Позор! – поддакнуло несколько голосов из зала.

– Тихо, гражданка Жарко. Тихо! – судья снова постучала, призывая к порядку. – Вам еще дадут слово. – И, обращаясь к Лившицу, кивнула: – Я учту ваши слова. У вас есть что-то еще?

– Да. Я прошу обратить внимание на дневник Оли. Прокурор уже допрашивал свидетельницу Сажину. Я лишь хочу подчеркнуть, что у Оли были другие мотивы совершить это страшное дело, помимо незачета по алгебре. Несчастная любовь, страдания…

– Неправда, – снова завопила мать Жарко. – Это неправда! Олечка была счастлива! – Она зарыдала и упала на грудь мужу.

– Гражданин Жарко, выведите, пожалуйста, свою супругу из зала. Приведите ее в чувство. Если нужно – тут есть врач.

– Мы не будем выходить, – резко ответил Жарко, обнимая жену. – Пожалуйста, милая, приди в себя. Я прошу тебя.

Женщина с трудом подавила рыдания и затихла.

– …Итак, мы продолжаем. Обвинение вызывает свидетеля Клюева Дмитрия Леонидовича.

Анна вздрогнула и подняла глаза. Клюев шел через зал к трибуне.

Анна увидела напряженное лицо Дрона в первом ряду с краю, увидела, как сжались его губы, а глаза заметали молнии.

– Клянусь говорить правду и только правду… – голос Клюева звучал глухо, но спокойно.

– Вы давно знакомы с обвиняемой? Какие у вас отношения?

– Я знаком с Анной с начала учебного года, с того момента, как начал работать в колледже. У нас были близкие отношения.

Анна смотрела на него с изумлением. Зачем он об этом говорит здесь?

– Я протестую, – произнес Лившиц. – Мне ничего не известно об отношениях моей подзащитной и этого мужчины.

– Протест отклонен, – сказала судья и кивнула прокурору: – Продолжайте.

– Клюев, расскажите суду, обсуждали ли вы с Акуловой ее учеников? Например, Ольгу Жарко?

– Обсуждали.

– Как вы считаете, у Акуловой была к Жарко неприязнь? Она что-то говорила вам, жаловалась на нее?

Клюев молчал, на лице его было написано сомнение.

– Клюев, я повторяю вопрос: испытывала ли Акулова неприязнь к Жарко?

– Да!