Рональд Рейган: хроника жизни и времени

Внешнеполитическое многоголосье первых полутора лет рейгановской администрации, когда американская внешняя политика декларировалась по меньшей мере четырьмя не всегда звучавшими в унисон голосами А. Хейга, К. Уайнбергера, Р. Аллена и Дж. Киркпатрик, не говоря уже о голосе самого президента, к началу 1983 г. сменилось согласованно выглядевшей генеральной внешнеполитической линией. В той ее части, которая касалась непосредственно американо-советских отношений, эта линия сводилась к тому, чтобы, продолжая произносить общие заявления о необходимости переговоров и вносить конкретные предложения в интересах снижения уровня военного противостояния двух великих держав (в частности, такие, как изначально рассчитанное на негативную советскую реакцию предложение о ликвидации обеими странами ракет средней дальности в Европе, получившее название "нулевого варианта"), делать одновременно все возможное, чтобы эти предложения оказались неприемлемыми для советского руководства, то ли путем создания атмосферы нетерпимости вокруг действий СССР на международной арене, то ли путем оговаривания этих предложений всевозможными условиями. Неизменно следовавшие один за другим отказы советских руководителей в ответ на американские "инициативы" свидетельствовали о том, что такая тактика администрации США достигала цели. Трудно было убедить себя в серьезности стремления американского президента к переговорам и решению спорных вопросов, когда он нередко в одном и том же заявлении совмещал призывы к конструктивным шагам в этом направлении с оскорбительно звучащими высказываниями в адрес Советского Союза и его исторических или действующих руководителей. "Грубый антисоветизм давно присущ Р. Рейгану и его ближайшему окружению, — говорилось, в частности, в заявлении ТАСС, опубликованном газетой "Правда" 10 июня 1982 г. после выступления Рейгана в Лондоне перед английскими парламентариями. — Но всему же есть предел, особенно когда человек наделяется полномочиями главы государства". Нет сомнения в том, что предел этот был известен, пусть даже в самых общих чертах, президенту и достаточно хорошо известен его внешнеполитическим советникам, и если этот предел преступался, то это делалось явно сознательно. Рейган не видел какой-либо необходимости скрывать свое отношение к СССР и коммунизму, тем более, как он говорил, и советские руководители не проявляли никакой сдержанности в критике США и американских лидеров. Но помимо органического неприятия коммунизма и Советского Союза Рейганом руководили и другие соображения, частично подсказанные окружением, а частично являвшиеся компонентом его собственных убеждений. Провоцируя возмущение советского руководства занимаемой Белым домом позицией, представители администрации оттягивали перспективу переговоров до наступления выгодного момента, т. е. до того времени, когда США окажутся в состоянии диктовать условия со вновь обретенной "позиции силы", а Советский Союз, истощенный или доведенный до крайности непомерными военными расходами, будет вынужден пойти на немыслимые ранее компромиссы. Преждевременная готовность СССР к переговорам не входила в планы администрации прежде всего потому, что грозила сорвать уже реализуемые программы довооружения США, настроила бы Западную Европу на сепаратную договоренность с Советским Союзом и продемонстрировала бы мировому мнению отсутствие советской военной угрозы. Этого допускать было нельзя ни при каких обстоятельствах: СССР должен был по-прежнему пугать Западную Европу и выглядеть в глазах мирового общественного мнения стороной, противящейся действительному сокращению ядерных вооружений, уклоняющейся от эффективного контроля на местах за процессом разоружения. Жесткая позиция советского руководства в первой половине 80-х годов (в частности, по вопросу о контроле на местах за претворением в жизнь договоренностей о разоружении, о сохранении в Европе советских ракет средней дальности, равных по количеству общей численности английских и французских ракет и т. п.) облегчала задачу американской администрации, позволяя ей говорить о советской негативной тактике и об отсутствии искреннего стремления СССР к снижению уровня военного противостояния.