Читаем Рональд Уизли И Бремя Бессмертного(СИ) полностью

- Полагаю, вы хотите продолжать традицию своих братьев. Но нет, мистер Уизли, Фред и Джордж преуспели куда лучше вас, заработав отработку в первый же день, - опытный преподаватель, такими мелочами ее не проймешь, да я особо и не пытаюсь.

Улыбаюсь:

- Моя школа. Да и день еще не закончился.

Профессор чуть улыбнулась:

- Вы ПОКА еще не распределены на факультет. И ПОКА я не могу снять с вас баллы или назначить отработку. Но, как вы верно отметили, день еще не закончился.

Это вызов? Или молчаливое одобрение? МакГонагалл. Это про нее мне говорили? Анимаг, декан Гриффиндора. Итак, у меня семь лет, чтобы научить Элис охотиться за кошками. И первая цель уже намечена.

- Я вернусь сюда, когда все будут готовы к встрече с вами, - сообщила профессор МакГонагалл и пошла к двери. Перед тем как выйти, она обернулась. - Пожалуйста, ведите себя тихо.

Ага, как же. Куча взволнованных детей будут вести себя тихо. Конечно! Стоило закрыться двери, как я услышал:

- Уизли! Ты действительно и сам умеешь привлекать к себе внимание! - отозвался Драко, так же присевший на перила с другой стороны.

Улыбаюсь:

- Я даю платные уроки, Малфой. Обращайся.

Блондин хмыкнул, отмахнувшись:

- Сказал бы что-нибудь про платные уроки и благосостояние твоей семьи, - он язвительно улыбнулся. - Но это слишком дешевая шутка для меня.

Зачет. Показываю большой палец, одобрительно кивая.

- Она так и не сказала, как будет проходить отбор, - негромко выдохнул парень, стоявший рядом со мной. Очки, растрепанные волосы, мантия, как седло на собаке. Маглорожденный.

- Расслабься, наденут шляпу на голову, и та скажет, какой факультет, - скучающе отвечаю я.

- Кто скажет? - не понял парень.

- Шляпа, - пожимаю плечами, - Говорящая шляпа. Привыкай, в Хогвартсе разговаривает почти все, шляпа, картины, призраки. Даже то, чему лучше бы молчать.

К нам подошел и блондин. Что ему на той стороне не сиделось?

- Осторожнее, Поттер, - кивнул он парню, - Уизли много болтает, но верить каждому слову не стоит.

О, мальчик-со-шрамом-на-лбу собственной лохматой персоной. Как я и думал, просто пацан, такой же, как и все остальные.

- А вот и то, чему лучше бы молчать, - ухмыляется парень-со-шрамом. - Предлагаешь внимательно слушать тебя, Малфой?

Поправка. Обычный пацан с чувством юмора. А шрам я разглядел не сразу из-за челки. Обычный такой стильный шрам в виде молнии. Драко чуть пожимает плечами:

- Ты многого не знаешь о нашем мире, Поттер. Но, думаю, у маглов тоже есть выскочки, - указывает взглядом на меня, - которые много шумят, но в которых, по сути, ничего нет. И от которых одни проблемы.

Лохматый, чуть помедлив, отвечает:

- Знаешь, Малфой, от меня тоже было много проблем.

Детишки меряются взглядами. Малфой, как учили, оценивает, стоит ли тратить время на такого ершистого Поттера. Поттер, походу, был качественно потрахан окружением, и слегка покровительственный тон воспринимает в штыки чисто по привычке. Воспитывали его не самые приятные люди. Но разговор завершает вернувшаяся МакГонагалл.

- Выстройтесь в колонну, и идите за мной!

Да она оптимистка. Детишки вытягиваются в неровную змейку, и то не сразу, и двигаются вслед за профессором. Широкий коридор, а затем еще одни ворота и... Блядь, кто спиздил потолок? Пока рассматриваю произведение магического перформанса, мы проходим между длинными рядами столов. Четыре стола, очевидно, что по факультетам. Освящение здесь другое, не факелами, как в прочих залах, через которые мы прошли. В воздухе висят свечи, но их маловато, чтобы так хорошо осветить зал. Магия. Но гребанный стыд, что это за потолок? Он только на праздники такой, или всегда? В книге, конечно, было про зачарованный потолок большого зала, но это несколько не то, что я ожидал. И я не удивлен. Я задаюсь вторым из двух вечный вопросов. Не тех, которые "кто виноват и что делать?" А тех, которые "как и на..."

- Становитесь здесь.

Церемония продолжалась. Нас ожидаемо выстроили перед табуретом с той самой шляпой. Нормальная такая шляпа, старая, явно из достаточно грубо выделанной кожи, слегка пыльная и сильно потертая. Но в остальном...

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Достоевский
Достоевский

"Достоевский таков, какова Россия, со всей ее тьмой и светом. И он - самый большой вклад России в духовную жизнь всего мира". Это слова Н.Бердяева, но с ними согласны и другие исследователи творчества великого писателя, открывшего в душе человека такие бездны добра и зла, каких не могла представить себе вся предшествующая мировая литература. В великих произведениях Достоевского в полной мере отражается его судьба - таинственная смерть отца, годы бедности и духовных исканий, каторга и солдатчина за участие в революционном кружке, трудное восхождение к славе, сделавшей его - как при жизни, так и посмертно - объектом, как восторженных похвал, так и ожесточенных нападок. Подробности жизни писателя, вплоть до самых неизвестных и "неудобных", в полной мере отражены в его новой биографии, принадлежащей перу Людмилы Сараскиной - известного историка литературы, автора пятнадцати книг, посвященных Достоевскому и его современникам.

Альфред Адлер , Леонид Петрович Гроссман , Людмила Ивановна Сараскина , Юлий Исаевич Айхенвальд , Юрий Иванович Селезнёв , Юрий Михайлович Агеев

Биографии и Мемуары / Критика / Литературоведение / Психология и психотерапия / Проза / Документальное