Ронни. Автобиография (ЛП)

Джефф стремглав бросился за сцену и немедленно уволил нашего барабанщика Роба Кумбса. Почему — не знаю. На следующий день нас пропесочили в газетах, и из-за того, что Джефф принимал все близко к сердцу, то ему захотелось прервать наше турне и распустить группу. Но тут вмешался продюсер Микки Мост (который хотел сделать из Джеффа фронтмена), и спустя несколько дней после нашего дерзкого дебютного вечера мы — снова вместе — записали радиошоу, и всё снова пришло в движение. Микки собрал нас в студии, чтобы мы записали «Old Man River» с Китом Муном на барабанах и Джимми Пейджем на гитаре[10]. Под влиянием сумасшествия по поводу «власти цветов» на концерте в театре «Сэвилл» Джефф заставил нас всех одеть кафтаны и прицепить цветки. Все остальные в группе подумали, что это будет выглядеть нелепо, и облачились в нелепые туалеты, нацепили столько цветков и навернули столько шарфов друг на друга, что нам стало трудно просто передвигаться. Вскоре вернулся и присоединился к нашей веселухе Мики Уоллер, мы отправились в турне по Англии, появились на радиошоу и выпустили несколько хитов вроде «Hi Ho Silver Lining» («Хей-Хо, Серебряная Подкладка») с Джеффом в качестве вокалиста и Родом на подпевках. Джефф ненавидел играть эту песню вживую, но она осталась в чартах на 14 недель и до сих пор является стадионной футбольной кричалкой «QPR».

Мы гастролировали по стране без остановки, сделав себе имя с Джеффом в качестве рулевого, и в моей памяти все эти вечера смешались в один пьяный, фартовый, радостный и длинный год.

«Я — художник… Я здесь, чтобы жить громко».

— Эмиль Золя

Один из тех вечеров, однако, выпадает из ряда вон, потому что он стал буквально самым шокирующим в моей жизни. Мы играли в одном из залов «Starlight Ballroom» на севере, и, не подумав, я подошел к микрофону, одновременно дотронувшись до басовых струн другой рукой. В результате ОЧЕНЬ мощного удара я катапультировался за пианино и в конце концов очутился на спине.

Публика подумала: «Ах, великолепно, вау, давай еще раз так же, Вуди», но я сполна ощутил на себе мощность этого очень громкого концерта, получив заряд от всего нашего оборудования. До роуди, наконец, дошло, что произошло, и он отключил меня. Меня забрали в больницу между двумя выступлениями. У меня были ожоги на обеих руках, и после того, как доктор услышал, что случилось, то посмотрел на меня и воскликнул: «Всё, что я могу сказать вам, мистер Вуд — у вас очень сильное сердце». Потом меня отвезли обратно в бинго-холл, и мы сыграли второй выход. Я играл теперь со свежим, в некоторой степени иным взглядом на жизнь.

И вот настал черед ехать с группой в Америку. Это было моё первое путешествие туда, так же как и у Рода, и перед тем, как мы покинули Англию, то были убеждены, что Америка — это страна пистолетов, проституток и сводников. Когда мы, наконец, прибыли туда, то обнаружили, что были правы. Для юных английских парней вроде нас Штаты были просто пугающими, но в музыкальном плане мы произвели там фурор. Мы играли на «Филлмор Уэст» в Нью-Йорке, где с нами поджэмовал Джимми Хендрикс, и я тогда спросил Митча Митчелла, на что это похоже — быть в одной группе с ним. «О, это просто замечательно, Вуди, с ним очень просто работать и легко, нас всего трое, и он разбивает группу на равные части».

В американском турне были Джефф, Род, Микки и я, плюс Ники Хопкинс на клавишных. Он позднее сыграл на пианино в прекрасной песне Джона Леннона «Imagine», а также на первой пластинке Джо Кокера «Margarine».

Мы сыграли на печально известном «Филлмор Уэсте» в Сан-Франциско, где Род так волновался, что спел первые три номера из-за усилителей, где его никто не видел. Мы роковали на каждой площадке, дав в том числе еще 4 или 5 концерта с Хендриксом в качестве нашего гостя. Мы вытягивали на сцену и других — в том числе «Grateful Dead» и «Moby Grape».

Журналист из «New York Times» сравнил взаимодействие Джеффа Бека и Рода Стюарта с пьесой Гарольда Пинтера[11]. Мы вырезали эту рецензию из газеты и посылали её везде, где намеревались выступать. Так мы нашли свое место и на другом побережье…

Турне в те годы организовывались так, что приходилось работать по три месяца. Так за твоей спиной промоутеры срубали много денег. Но три месяца — это достаточно долгий срок, чтобы находиться вдали от дома, но он кажется еще дольше, когда ты собираешься путешествовать по разным странным местам с ограниченным количеством денег в кармане.

Гостиница наша была оплачена, что означало самые дешевые номера. Мы сами платили за еду, и чтобы не голодать на гастролях, нужно было быстро и на совесть запасаться добавкой. Это означало мелкие кражи яиц и ещё чего-нибудь вроде этого, что можно было вынести из ресторанов вроде «Horn & Handart».