Рорк!

Токи больше не заботятся. Они так глубоко опустились, что не могут подняться больше. Моральное, психическое и эмоциональное вырождение. Оно увеличивается самопроизвольно. Не едят как следует. Живут только на токироте. Так жить нельзя. Это я знаю. Но знают ли они? Если и знают, то это их не заботит. Результат, мой мальчик? Каков же результат? Склонность к разным болезням. Или, может, это все одна болезнь — я не знаю… «токская лихорадка» — так называют ее здесь. Отсутствие у них гордости, отсутствие энергии, — он откинулся в своем кресле и принялся смотреть на стенную фреску, изображавшую обнаженных мальчиков. — Отвратительное кровосмешение, тоже. Хотел бы я иметь достаточно власти, чтобы отменить обязательный для гильдсменов прием противозачаточных таблеток — пусть бы они влили немного свежей крови в этих токов…

Но такой власти у него нет. Политика остается политикой. Ставший привычкой прием таблеток, как чистка зубов, как завтрак. Политика, которая, возможно, имела смысл — возможно, имела — сотни лет назад и которая не изменилась, хотя давно уже исчезла опасность перенаселения. Нет. Не следует нарушать устоявшееся. Но все же можно сказать об этом, просто намекнуть…

— В моем докладе. Не в следующем. В последнем. Перед выходом на пенсию. Хотите жареных квирков?

И он подвинул к Ломару поднос. Название и незнакомый, но приятный вкус морского животного напомнили Ломару утреннее происшествие.

— Это нам на обед, — сказала она. Странная девушка… Свежая, новая и отличная в постели… вероятно, опасная… тут должны быть и другие. Надо бы осмотреться, прежде чем увлечься одной… Да…

Проходили дни. Долгие, долгие дни Пиа-2. Сегодня воздух тяжел и пропитан запахом сохнущей краснокрылки, завтра он свеж и пахнет морем, а на третий день холоден и спокоен и пахнет лозами. Ломар так и не предпринял задуманное им разведочное путешествие, хотя и думал о нем. Не то чтобы он был занят: у него вообще не было работы. И никакие другие обязанности не были возложены на него. И вся станционная жизнь раскрывалась перед ним: двести человек делали вид, что выполняют работу, с которой вполне справился бы десяток.

Он проводил много времени, разрабатывая планы, касающиеся краснокрылки, и гораздо меньше времени тратил на размышления о том, почему эти планы не действуют; но главная и яростная работа ждала его, когда он был с Линдел…

…если любовь была (вероятно, она не была) подходящим словом для тех схваток тел, в которые они безумно погружались, когда, казалось, не существует времени, а потом наступал удивительный мир, бормочущий, бормочущий удивительный мир…

Однажды, когда он не хотел или она не могла (забыв свое намерение не слишком связываться, свое желание посмотреть на других девушек, женщин, может быть, даже токских девушек), раздраженный собственной неспособностью добиться понимания и заинтересованности своим поручением; разъяренный глупостью и неподвижностью станционных чиновников — все, что их интересовало: «Сколько стоит это на Старой Земле?» — в таком настроении и действуя по внезапному импульсу, он предпринял короткую разведывательную поездку — сокращенный вариант путешествия, которое он пообещал себе.

Он надел полевую одежду, взял проводника — тока, подготовил запас продовольствия на несколько дней, получил у несговорчивого оружейника оружие и обнаружил, что находится за пределами станции. Теперь он понял, почему токи ходят с ногами, обернутыми в тряпки: жесткая трава со свистом разрезала его башмаки. И вот он стоит перед брешью, перед трещиной.

Разделяющий знак.

Рэнго, проводник, поворачивая в одной руке палку, а в другой мотыгу, сказал, когда они приблизились к первому холму в южном направлении:

— Хорошо, что у вас ружье.

Ломар хмыкнул. Глубоко всадил свою палку в землю.

— Хорошо для вас. Мне не нужно. У меня амулет. — Он кивнул, гордо ударил себя в грудь, где кожаный ремешок исчезал под изорванной одеждой. Да. Мы увидим паука, — ток сплюнул три раза и растоптал, — вы сможете застрелить его. У вас нет амулета, но ружье стреляет быстро-быстро. Я схвачусь за амулет, он подействует. Паук не сможет тронуть меня. Нет, нет. Я получил амулет две — три недели назад. Получил у знахарки. Стоил он мне много краснокрылки, много расписок из склада. — Дух предпринимательства, по-видимому, не был свойством Рэнго. Почти год он делал чрезвычайные усилия, отказываясь от выпивки и отдавая знахарке большую часть расписок за собранную им краснокрылку.

В Ломаре пробудился слабый интерес. Если желание получить амулет против рорков так подействовало на Рэнго, то, может, оно подействует и на других токов. Но интерес тут же угас. Не подействует. Ничего здесь не подействует.

С вершины холма, скрытый цветущими растениями, он бросил последний взгляд на Станцию. Этот крошечный рисунок — все, что на этой заброшенной планете представляет знание, науку, цивилизацию. Рядом находилась беспорядочная куча строений Токитауна. Что случится — еще одна искорка-мысль промелькнула в его мозгу — что случится, если больше ни один Ку-корабль не прилетит сюда?