Росгальда

В тихом, ровном свете высокой мастерской стояла его картина. На зеленом лугу с немногочисленными мелкими полевыми цветами сидели три фигуры: мужчина, согбенный и погруженный в безотрадное раздумье, женщина, застывшая в безропотном ожидании и тупом разочаровании, и ребенок, радостно и беспечно играющий среди цветов. А над всеми ними сильный волнующийся свет, торжествуя, разливался в пространстве и сиял в каждой цветочной чашечке так же беззаботно и нежно, как и в светлых волосах ребенка и в маленьком золотом украшении на шее скорбной женщины.

IX

Художник работал до вечера. Затем он бессильно опустился в кресло и несколько времени, сложив руки на коленях, сидел, отупев от усталости и чувствуя себя совершенно пустым, точно выжатым, с одряблевшими щеками и немного воспаленными веками, старый и почти безжизненный, как крестьянин или дровосек после тяжелой физической работы. Охотнее всего он просидел бы так весь вечер, не двигаясь с места и отдавшись всецело усталости и сонливости. Но суровая дисциплина, к которой он приучил себя, не допускала этого, и четверть часа спустя он резким усилием воли поднялся с места. Он вышел из комнаты, не бросив больше взгляда на картину, направился к купальне у пруда, разделся и медленно поплыл по озеру.

Был молочно-бледный вечер; с ближайшей проселочной дороги доносились, заглушенные парком, скрип телег с сеном да грубоватые перекликания и смех наработавшихся за день работников и служанок. Верагут, поеживаясь, вышел на берег, тщательно вытерся досуха, пошел в свою маленькую гостиную и закурил сигару.

Он собирался писать сегодня письма и взялся было за ящик стола, но с досадой опять вдвинул его и позвонил Роберта.

Камердинер торопливо вошел в комнату.

– Скажите, когда вернулись молодые господа?

– Их еще нет, барин.

– Как, еще не возвращались?

– Нет, барин. Лишь бы только господин Альберт не загнал гнедого, он любит ездить очень быстро.

Художник не ответил. Он думал, что Пьер давно вернулся, и ему хотелось взять его к себе еще на полчасика. Сообщенное ему известие раздосадовало и немного испугало его.

Он побежал в большой дом и постучался в комнату жены. Она встретила его с изумленным видом: давно уже не случалось, чтобы он зашел к ней сюда, да еще в такой час.

– Извини, – стараясь подавить свое волнение, сказал он, – но я хотел бы знать, где Пьер.

Фрау Адель удивленно посмотрела на мужа.

– Ведь мальчики уехали на прогулку, ты же знаешь. Надеюсь, ты не беспокоишься? – прибавила она, почувствовав его раздражение.

Он досадливо пожал плечами.

– Конечно, нет. Но я нахожу, что это очень бесцеремонно со стороны Альберта. Он говорил о нескольких часах. Он мог бы хоть телефонировать нам.

– Но ведь еще рано. К ужину они, наверно, будут здесь.

– Всегда, когда мне хочется видеть Пьера, оказывается, что его нет!

– Не понимаю, почему ты сердишься. Ведь это чистая случайность. Пьер бывает у тебя достаточно часто.

Он закусил губы и молча вышел. Она была права, нелепо было волноваться, нелепо вообще быть чересчур пылким и хотеть чего-нибудь от данного мгновения! Гораздо лучше сидеть и терпеливо ждать, как это делает она!

Он гневно прошел через двор и вышел на дорогу. Нет, он не хочет этому учиться, он не откажется ни от радости, ни от гнева! Как смирила и укротила его уже эта женщина, каким сдержанным и старым стал уже он, когда-то не знавший удержу в веселье и в радости превращавший ночи в дни, а в гневе ломавший стулья! Вся злоба и горечь снова вспыхнули в нем и вместе с ними – неудержимая потребность в ребенке, взгляд и голос которого одни могли влить в его душу радость.

Крупными шагами он быстро шел по вечерней дороге. Послышался стук колес, и он бросился навстречу. Но это оказалась крестьянская кляча, запряженная в телегу с овощами. Верагут окликнул крестьянина.

– Вы не обогнали коляски с двумя молодыми людьми на козлах?

Крестьянин, не останавливаясь, покачал головой, и его тяжелая лошадь равнодушно потрусила дальше.

Художник продолжал идти по дороге. Гнев его мало-помалу улегся. Походка его сделалась спокойнее, и, охваченный приятной усталостью, он неторопливо шагал вперед, а глаза его благодарно отдыхали на тихом, богатом пейзаже, нежно и призрачно выделявшемся в туманном вечернем свете.

Он уже почти не думал о своих сыновьях, когда, после получаса ходьбы, навстречу ему показалась коляска. Он заметил ее только тогда, когда она была уже близко. У большой груши Верагут остановился, а когда коляска приблизилась настолько, что он мог различить лицо Альберта, он еще больше отступил назад, чтобы его не увидели и не окликнули.

Альберт был на козлах один. Пьер полулежал в углу коляски, опустив непокрытую голову, и, по-видимому, дремал. Коляска покатилась дальше; художник смотрел ей вслед. Он стоял у края пыльной дороги до тех пор, пока она не скрылась из вида. Тогда он повернул и пошел назад. Ему хотелось еще повидать Пьера, но мальчику было уже пора спать, а у него самого не было желания еще раз показываться сегодня у жены.