Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот

Антуанетта! Теперь это имя наполняет сердце тревогой. Где она? Что с ней произошло? Он безуспешно пытается представить ее в окружении черни, на обратном пути, который они не планировали. Он дрожит. Не расправятся ли с ней эти голодранцы в своем бешенстве? Кто ему скажет, жива ли она еще?

Ему не будет покоя, пока он не сможет ответить на этот мучающий его вопрос. Возможно, он что-нибудь узнает в Брюсселе. Он покидает Арлон, едет целый день и всю ночь и 25 июня, в два часа пополудни, достигает Брюсселя. Там он спешит к эрцгерцогине Марии-Кристине, сестре Марии-Антуанетты, к Мерси и графу д’Артуа, только что приехавшему вместе с Калонном; он расспрашивает всех, кто приезжают от границы. Никто не знает ничего определенного; люди как безумные и рассказывают противоречивые истории: король снова бежал… королевская семья убита… Ферзен переходит от радости к отчаянию… Наконец, 28-го до него доходят официальные сведения. Король вернулся в Париж. Она жива!

На данный момент шведу большего и не надо. От сердца немного отлегло, и он едет в Ахен на встречу с Густавом III, своим государем. Когда Ферзен возвращается оттуда 4 июля, его ждет письмо, письмо от Марии-Антуанетты. Он открывает его и жадно читает: «Я существую… как я беспокоюсь за Вас и сочувствую Вам из-за всего, что вы пережили, не имея от нас известий! Пусть Небо донесет это до Вас. Не пишите мне, это означало бы подвергать себя опасности, и, главное, ни под каким предлогом не возвращайтесь сюда. Здесь знают, что это Вы вывезли нас отсюда; если Вы появитесь, Вы погибли. С нас не спускают глаз день и ночь, но мне это безразлично… Не волнуйтесь, ничего не случится. Собрание хочет обойтись с нами мягко. Прощайте… Я больше не смогу Вам писать…»

Ферзен закрывает глаза; он так страдал, что держать в руках эту бумагу – для него почти слишком большое счастье. Он перечитывает несколько строчек и размышляет. Она лжет, чтобы его успокоить. За каждым словом он угадывает боль, копию его боли, тревогу сердца, забывшего собственные беды, чтобы думать только об опасностях, угрожающих любимому существу. Это втайне нацарапанное письмо дало ему такую уверенность, что он для нее дороже всех на свете, какую не давали их поцелуи и переплетения рук.

Ферзен продолжает действовать, но, стоит ему где-то появиться, люди окружают его и расспрашивают с нездоровым любопытством. Они хотят узнать мельчайшие подробности невероятного приключения. Все женщины вздыхают об этом красавце-мужчине со написанным на лице страданием, который представляется им героем из легенды. Они готовы предложить себя ему, но он их не замечает; его мысль покинула тело, она сейчас рядом с королевой-узницей, жертвой несправедливой судьбы.

Через несколько дней ему передают вторую записку от Марии-Антуанетты: «Я хочу Вам сказать, что люблю Вас и ни на что другое у меня нет времени. Я здорова. Не беспокойтесь обо мне. Хотелось бы знать, что и у Вас все благополучно. Напишите мне шифром по почте, на адрес господина Брауна… двойной конверт для господина де Гужана. Пусть адреса напишет Ваш камердинер. Скажите мне, кому адресовать письма, если я смогу Вам писать, потому что без этого я не смогу больше жить. Прощайте, самый любимый и самый любящий из мужчин. Целую Вас от всего сердца».

Ферзен прикладывает это письмо к губам и черпает в нем новую надежду. Теперь он полностью вернул уверенность в себе. Да, он спасет ее, спасет вопреки мешающему честолюбию, вопреки людям, продающим свою помощь, вопреки дезертирству покидающих дело тех, кого считают проигравшими, и даже радующихся их неудачам.

Его веру будет поддерживать горящий в нем священный огонь обещания, данного ей в вечер перед отъездом: «Я переверну весь мир, но спасу вас…»

Настал час сдержать свою клятву. Задача кажется неосуществимой, но не пугает его; у него есть силы, смелость и его любовь…

С момента возвращения в Тюильри короля и королеву стерегут как преступников. У них под окнами, во дворах и садах расположилась целая армия, чьи крики, песни и шумные пирушки мешают спать. У всех дверей, даже на крышах, расставлены часовые, никто не может войти во дворец без пропуска. Периодически патрули обходят апартаменты, и Лафайет простирает свою бдительность до того, что подгоняет дворцовых трубочистов поскорее проверить трубы, чтобы быть уверенным, что королевская семья не сможет от него удрать этим путем.

Прихожая Марии-Антуанетты превратилась в караульное помещение. Национальные гвардейцы постоянно находятся возле нее; им приказано не выпускать ее из виду. Она должна ложиться в постель, вставать и одеваться при них; ей едва удалось добиться, как милости, чтобы они выходили, когда она меняет сорочку; а по ночам эти революционные ангелы-хранители устраиваются возле ее изголовья.