Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот

– Да, дитя мое, но это не все. Мерси мне сказал, что ты должна привыкнуть к роли, которую станешь играть в будущем. Мы устроим для тебя версальский этикет. Ты будешь давать балы в твоих покоях и несколько раз в неделю устраивать игру в каваньоль. Еще я намереваюсь просить Мерси заняться формированием твоего приданого.

Госпожа Антуан захлопала в ладоши:

– У меня будут красивые платья из Парижа?

Лицо императрицы посуровело.

– Дочь моя, – строго произнесла она, – да будет тебе известно, что твои туалеты должны не столько удовлетворять твои личные запросы, сколько служить средством завоевать сердца жителей страны, в которой ты царствуешь. Хорошенько запомни эти слова! Вот, Антуан, и все, что я хотела тебе сегодня сказать. Будь послушна, следуй моим советам, и твое счастье обеспечено.

– Я буду вам послушна, матушка, – покорно пообещала эрцгерцогиня.

Взгляд императрицы смягчился от волнения. Она притянула к себе дочь и поцеловала долгим поцелуем.

– А теперь иди, дитя мое.

Девушка вышла и, совершенно оглушенная, вернулась к себе в комнату, унося в памяти феерическое зрелище, которое нарисовала ей мать. Она выйдет замуж! Тысяча картинок вертелось у нее в голове, создавая образ чудесной страны. Но она не пыталась представить себе человека, которому была обещана.

Версаль, его двор, которому подражали, мелко и неудачно, все государи Европы начиная с Фридриха; Марли, Фонтенбло, Компьень, другие замки и дворцы, названия которых не удержались в памяти. Непрерывные праздники в этих дворцах, прекрасные женщины, одетые в самые роскошные в мире наряды; галантные и остроумные мужчины, чьи имена можно найти на страницах книг по истории. И все это будет у ее ног! Она будет самой красивой, самой нарядной, и малейшее ее желание будет тотчас исполняться.

– Я стану королевой…

Она бросила презрительный взгляд на мещанскую обстановку своей комнаты и скромные платья маленькой девочки, запачканные в играх и при выполнении домашних заданий. И вдруг увидела себя в зеркале. Мгновение она удивленно рассматривала себя, словно не узнавая, потом, отступив на несколько шагов, улыбнулась и сделала реверанс.

– Добрый день, ваше величество!

И, уносимая божественной легкостью, раскинув в стороны руки, полетела в танце…

Глава IV. Обучение

Программа, начертанная императрицей, начала воплощаться в жизнь. Ко двору прибыл аббат де Вермон. Госпожа Антуан, побаивавшаяся появления этого человека, напичканного знаниями и главными добродетелями, очень скоро признала, что могла попасть в гораздо худшие руки.

Суровый с виду аббат был скорее добрым малым. Скромный и хитроватый, он первым делом постарался завоевать симпатию своей ученицы. Он не слишком распространялся о религии, а больше развлекал занимательными историями. Госпожа Антуан расспрашивала его о французском дворе, он, не заставляя себя упрашивать, отвечал, ловко придавая своему рассказу иронический оттенок и подчеркивая мелкие смешные недостатки людей.

Теперь девушка несколько прилежнее занималась учебой. Ради такой ставки, как французский двор, разумеется, стоило немного потрудиться. Однако не следовало требовать от нее слишком многого; она быстро уставала и становилась рассеянной.

Но это было не всё. Необходимо было привить будущей дофине французское изящество. Чтобы стать совершенной, принцесса должна была уметь прекрасно танцевать. Из Парижа быстро прислали Новерра, известного танцмейстера, который начал посвящать госпожу Антуан в секреты своего искусства.

Из Франции уже поступали туалеты, подчеркивавшие фигуру эрцгерцогини, оживлявшие цвет ее лица и открывавшие ей себя саму. Их опередил куафер, задачей которого было приручить в соответствии с модой ее белокурые волосы, которые раньше она носила, приподняв гребнем надо лбом.

После того как ее завили и нарядили, за кисти взялся художник Дюкро, присланный Людовиком XV в Вену специально, чтобы написать ее портрет.

Отныне госпожа Антуан трижды в неделю устраивала у себя карточную игру. Все зевали от скуки, но, поскольку следовали французской моде, присутствующие, за исключением нескольких самых знатных аристократов, не могли садиться, и все возвращались по домам с больными ногами.

Наконец 7 июня 1769 года императрица получила от Людовика XV письмо, которое ждала уже несколько месяцев:

«Мадам сестра моя. Я не могу больше откладывать выражение вашему величеству удовлетворения, испытываемого мною от намечающегося в ближайшее время брачного союза между эрцгерцогиней Антуанеттой и дофином, моим внуком. Я слишком нежно привязан к вашему величеству, чтобы не льстить себе надеждой о радости, которую она испытает от того, что я в этом смысле опережаю подобающее предложение…»

Испытала ли она радость? Неужели он мог в этом сомневаться? Да она едва сдерживалась, чтобы не расцеловать бумагу, которую держала в дрожащих пальцах и которая была результатом ее пятнадцатилетних усилий!