Роскошная хищница, или Сожженные мосты

– Иван Васильевич у себя?

Девушка захлопала густо накрашенными ресницами, придала личику умное выражение:

– А вам назначено?

– Сейчас будет! – опередил Маринин возглас Данила и открыл дверь кабинета.

Коваль вошла и решительно направилась к столу, за которым, погрузившись в бумаги, восседал Иван. Она ногой выдвинула стул, села, забросив ногу на ногу, вынула сигареты. Хозяин кабинета воззрился на нее удивленно:

– Марина? Ты ко мне?

– Нет, я покурить, – невозмутимо сообщила она, закуривая.

Иван опешил. Марина выпустила дым ему в лицо и поинтересовалась:

– Как дела, Ваня? Все хорошо у тебя?

– Ну... в общих чертах...

– А в конкретных? Как бизнес? Процветает? – продолжала ерничать Коваль, стряхивая пепел прямо на ковер. – Смотрю, ты здорово расслабился, решил против меня попереть? Не борзо начал?

– Не пойму, о чем ты, – глядя куда-то мимо Марининой головы, произнес Иван.

– О чем? – Резким движение Марина схватила его за галстук, затягивая узел на шее так, что лицо компаньона стало сначала красным, а потом и свекольным. – О чем? Да о том, что ты, тупой скунс, загнал на мой объект толпу нелегалов, за которых я, кстати, заплатила одуренный штраф ментам и миграционной службе! И о том, что рабочие получают деньги не за выполненную работу, а за простой! – Заметив, что у Ивана начали закатываться глаза, она чуть ослабила хватку. – Ну, дыши давай, а то подохнешь раньше времени! – Выждав пару минут, Марина продолжила: – Так что? Будешь что-нибудь мычать в оправдание? Или мне позвать сюда своих парней? Они не будут так деликатны, как я.

Иван затряс головой, обещая не молчать, и Коваль выпустила галстук. Мужчина мешком рухнул в кресло, хватая ртом воздух и пытаясь восстановить дыхание. Марина взяла новую сигарету, закурила и уставилась в бурое лицо:

– Ну?

– Я... я не виноват, честное слово... – все еще задыхаясь, выдавил он. – Меня... мне... угрожали, обещали... семью...

– Что? – нетерпеливо подстегнула Марина, постукивая по столешнице ногтями.

– Ко мне приезжал мужик какой-то... противный такой, и глаза у него... как прокисшие...

«Кадет», – облегченно подумала Коваль, поняв, что сейчас все ее проблемы решатся: конкурент мертв, а в одиночку Иван вряд ли станет продолжать испытывать ее терпение.

– Расслабься, Ваня, – насмешливо глядя на него, проговорила она. – Теперь ни тебе, ни твоей семье ничего не угрожает. И больше не смей идти против меня, уяснил? То, что ты испытал сегодня, всего лишь маленькое предупреждение. И лучше тебе не знать, что бывает, когда я сержусь.

Коваль встала, небрежно похлопала собеседника по щеке и пошла в приемную, бросив там секретарше:

– Водички шефу принеси, что-то душно у него в кабинете.

Данила открыл ей дверь и вышел следом и только в машине осмелился спросить:

– Все в порядке, Марина Викторовна?

– Да, Даня, все хорошо. Домой.

* * *

Завернув по дороге в «Стеклянный шар» и обеспечив себе удовольствие на весь вечер, Коваль расслабилась на заднем сиденье джипа и представила, как они с Хохлом проведут время перед камином, уложив спать Егорку. Но сперва – в душ, в душ, и долго стоять под водой, смывая с себя весь этот день, всю грязь, в которую пришлось окунуться. С возрастом все невыносимее становилось это противное, липкое ощущение, возникавшее всякий раз, когда приходилось делать что-то самой. «Я старею, – равнодушно думала она, затягиваясь сигаретным дымом. – Раньше меня это не угнетало, я просто не замечала того, что делаю, и того, как делаю. А теперь... Совесть, что ли?»

Когда «Лексус» плавно остановился во дворе, у дверки моментально оказался Женька, подхватил Марину на руки:

– Где так долго была?

Она болтала ногами в замшевых сапогах, обнимая крепкую шею любовника, и была совершенно счастлива.

– Сын где?

– С Геной дом строит, – ответил Хохол, прижимаясь лицом к ее щеке и вдыхая тонкий аромат духов. – Няня уехала уже, а они все играют. Генка сам увлекся, по-моему. Так что у тебя есть время сходить в душ...

Он внес Марину в дом, снял с нее сапоги и куртку. Она подчинялась, получая удовольствие от Женькиной заботы, от его внимания. Марина привыкла к его рукам, осторожно снимающим с нее одежду, к выражению его лица, когда он смотрел на нее, и в такие моменты любой из знавших Хохла близко поразился бы разительной перемене, происходившей с ним.

В детской полным ходом развернулось строительство. Маринин племянник подарил Егору огромный конструктор, и теперь мальчик вместе с охранником возводил высокую башню. Обернувшись на звук открывшейся двери, Егорка увидел мать и заголосил:

– Мамуя!

– Иди ко мне. – Марина присела на корточки, и сын мгновенно забрался к ней на руки, прижавшись всем тельцем и запуская ручки в прическу. На пол полетели шпильки, длинные Маринины волосы рассыпались по спине. – Все, управился? – Она пошлепала Егорку по спине, и тот рассмеялся.

Хохол наблюдал за ними с улыбкой, и лицо его светилось от нежности. Коваль встала и повернулась к нему:

– Ты чего?

– Да так, – протянул он. – Смотрю на вас и думаю: а ведь это твой сын, Маринка.

– Конечно. И никто, слышишь, – никто не посмеет в этом усомниться.