Россия и ее империя. 1450–1801

Щедрая раздача благ и преимуществ (ставшая возможной благодаря расширению империи) помогла умиротворить знать в XV веке, когда государство лишило могущества некоторые известные роды. Одна из стратегий централизации подразумевала отъем привилегий, ранее предоставленных крупным землевладельцам (светским и духовным), с целью смещения административного персонала, неспособного как следует исполнять свои обязанности, и создать систему поддержки власти на местах. Такие пожалования выводили принадлежавшие землевладельцу угодья и зависимое от него население из-под финансовой, судебной или административной власти правителя. К середине XVI века централизация велась путем лишения финансовых и судебных льгот, по мере того как на места прибывали назначаемые царем воеводы. До того – или приблизительно до того – времени государство предоставляло знатным родам уделы с ограниченными суверенными правами. Получателями их были в основном Гедиминовичи, перебравшиеся из Великого княжества Литовского (Патрикеевы, Бельские, Голицыны, Мстиславские) и восточнославянские княжеские роды, ранее властвовавшие на занятых Москвой территориях (Шуйские, Ростовские). Точно так же в середине XV века был создан практически автономный удел для татарских князей – Касимовское ханство, где правила одна из ветвей казанских чингизидов. Ханство было упразднено в 1681 году; город Романов, отданный во владение ногайской знати, просуществовал в качестве такого же анклава до 1620-х годов. Эти два «татарских» удела представляли собой исключение: как уже говорилось в главе 6, большинство уделов были ликвидированы в XVI веке, а в XVII веке ни один представитель правящей династии не получил нового удела (удачное совпадение: лишь немногие ее мужские представители достигли взрослого возраста). В XVII столетии цари продолжали раздавать льготы своим фаворитам и церковным учреждениям, но каждый раз речь шла об отклонении от общей тенденции.

Политика, основанная на личных отношениях, хорошо подходила для ближнего круга в XV веке, все еще сохранявшем характер немногочисленной княжеской дружины, и наложила свой отпечаток на создававшиеся в следующем столетии государственные институты. Однако расширение империи и совершенствование войска требовали более многочисленного и разнообразного персонала, и система начала давать сбои. В начале XVII века насчитывалось четыре «думных» чина, которые могли носить царские советники: боярин, окольничий, думный дворянин и думный дьяк. Последний присваивался наиболее опытным канцелярским служителям: то были немногочисленные бюрократы внутри элиты, где все определялось статусом в войске. Всего для XVII столетия известно около полусотни думных дьяков, из которых 13 получили чин окольничего или боярина, ранее зарезервированный для представителей военной элиты.

Тот факт, что наиболее способные дьяки пополняли элиту, указывает на постепенную трансформацию последней. По мере роста империи и модернизации государства необходимо было укреплять контроль над территорией и улучшать механизмы мобилизации ресурсов, а это требовало увеличения бюрократического аппарата. Опытные бюрократы посягали на сферу, ранее отведенную исключительно для военных, но происходил и обратный процесс – появлялись те, кого Роберт Крамми назвал «чиновниками из рядов знати»: то были образованные люди, занимавшие должности в московских приказах и крупнейших провинциальных воеводствах. Некоторые набирали по нескольку должностей, чтобы увеличить свое влияние и доходы: так, в 1620-е и 1630-е годы князь И. Б. Черкасский одновременно возглавлял Стрелецкий, Иноземский, Аптекарский приказы, приказы Казенного Двора и Большой Казны. Были те, кто специализировался в конкретных областях: князь В. В. Голицын – на внешней политике, А. С. Матвеев и А. Л. Ордин-Нащокин – на экономической политике. На протяжении XVII века не менее 20 % думных чинов совмещали военную службу с гражданской, причем последняя обычно прибавлялась после долгой военной карьеры. Примерно 50 % думных чинов находились исключительно на военной службе, 10 % – только на гражданской. В целом, как показывает Крамми, 60 % всех представителей боярской элиты в какой-то момент сидели в том или ином приказе. Приказная служба была привлекательна, во-первых, тем, что подразумевала пребывание в Москве (это позволяло поддерживать тесный контакт с различными группировками и сетями влияния), во-вторых, возможностью получать взятки и подарки, и в-третьих, перспективой доступа к реальной власти. Это не означает, что военная элита превращалась в гражданскую: две сферы все еще давали различный статус и различные экономические льготы. Привыкшие к военной службе бояре, оказываясь во главе приказов, обнаруживали плохое знакомство с бюрократическими процедурами, но зато привносили в московские приказы «традицию лидерства».