Россия и Европа: история непонимания

И этот фантом преследовал Запад. Увеличивая Польшу и Румынию за счет России, помогая Германии в пику ее великому восточному соседу, обращаясь к противоположным сторонам в русском споре, Запад все же осознавал, что великая страна не может быть низведена ниже определенного предела. Данью реализму было понимание того, что Россия в той или иной форме восстанет вопреки всему. И она потребует свое историческое наследие.

К марту 1919 года Запад послал на границы России до миллиона солдат (200 тысяч греков, 190 тысяч румын, 140 тысяч французов, 140 тысяч англичан, 140 тысяч сербов, 40 тысяч итальянцев). И все же следует отметить, что сторонники интервенции Запада в России всегда находились в тисках явственно проявлявшего себя противоречия: с одной стороны, они утверждали, что большевики представляют анархию, неспособны руководить страной, не имеют массовой поддержки. С другой стороны, они утверждали, что для сокрушения большевизма необходима мобилизация всех сил Запада – так как мощь большевизма якобы огромна, и он, наступая на Запад, вот-вот воцарится в Варшаве, Берлине и Будапеште.

В середине 1919 года в России решался вопрос о единстве страны. Принцип территориальной целостности страны пока не подвергался сомнению ни красными, ни белыми. Но союзники, хотя они и обещали адмиралу Колчаку сохранить единство России, в этом вопросе уже начали колебаться. На полях Гражданской войны решался вопрос, не истощатся ли силы всех объединителей, сцепившихся в истребительной схватке, не станет ли обессиленная Россия призом более удачливого Запада.

Итак, из двух тенденций – сближения и разъединения – вторая вышла вперед. Европа отторгла Россию, Россия отторгла Запад. Отныне и на многие десятилетия воцарилось взаимное недоверие, выразившееся в изоляционизме Советского государства и в санитарном кордоне Запада после Первой мировой войны, в Варшавском Договоре и в НАТО после Второй мировой войны. И потребуется еще много усилий, прежде чем союз России и Запада из абстрактной схемы превратится в реальность, прежде чем большая Европа – от Парижа до Владивостока – снова станет притягательным проектом будущего. Вопрос в том, возможно ли это в принципе.

Заключение

Россия, Византийское наследие и Западный проект

Весьма показательно, говоря о различиях Запада и России, признание экономиста Джеффри Сакса, анализировавшего причины провала либеральных реформ 1990-х годов в России. «Мы положили больного на операционный стол, вскрыли ему грудную клетку, но у него оказалась другая анатомия, мы не знали, как его вылечить». Таким образом, известный идеолог неолиберальной политики констатировал факт, что анатомия России отлична от анатомии Запада.

В этой связи думаю, что завершить разговор о наших различиях с Западом и о причинах западной русофобии стоит рассмотрением вопроса о Византии. Возможно, обращение к этой проблеме приблизит нас к окончательному пониманию, за что же российский государственный проект так нелюбим на Западе. Для начала следует вспомнить, что гуманизм Ренессанса вовсе не единственный и феноменальный. В тени Возрождения остается гуманизм Византии XI – XIV веков, берущий истоки, как видим, значительно ранее. В это время в Византии возрождается и расцветает религиозный гуманизм, но имеющий принципиальные отличия от культурной западной проектности.

Водораздел западноевропейского и византийского гуманизма проходит по линии, основанной не на отрицании и умалении божественного начала, а на утверждении возможности обожения человека. Речь идет о возрождении и восстановлении канонов раннего христианства, получившего развитие в течение исихазма, призывающего к покою, созерцанию, безмолвию, что является непременными атрибутами восприятия душой духовной реальности.

Свои истоки исихазм берет с творчества Симеона Нового Богослова и получает развитие в трудах Григория Паламы. После падения Византийской империи идеи восточного гуманизма не пресеклись, а перешли на Русь. Таким образом, следует понимать, что гуманизм сформировался и существует в двух различных формах: светской и религиозной. Следовательно, для поиска мировоззренческих ориентиров в современности следует не противопоставлять светский гуманизм религиозному, а настойчиво искать точки их соприкосновения в борьбе за истинную демократию и защиту прав человека.

Сегодня глобализация, глобализм отождествляются исключительно с западными ценностными подходами. Однако стоит задуматься над вопросом о том, является ли западный проект глобализации, западный глобализационный вектор единственным. Более того, возможно сформулировать проблему еще более смело, остро и перспективно: является ли сегодняшний западный проект западным, цивилизационно близким и продолжающим традиции Древнего

Рима, о чем постоянно напоминают современные западные глобалисты?