Россия и Европа. Том 2

горячо спорили — и спорят — о внешнеполитичес­кой стратегии Николая. Причем, поскольку кончилось его правле­ние общеевропейской войной, в которой, кроме России и Турции, приняли участие Англия, Франция и королевство Пьемонт, спор этот оказался без преувеличения международным. На тему происхожде­ния Крымской войны написаны сотни томов на многих языках. И мнения спорящих непримиримы. Одни, например, уверены, что смысл стратегии Николая сводился с самого начала к захвату Кон­стантинополя и расчленению Турецкой империи. Другие, напротив, считают, что направлена была его стратегия на сохранение целост­ности этой самой Турции. Одни говорят, что стремилась Россия при Николае к господству над Европой, другие, наоборот, что един­ственным её стремлением было обеспечить безопасность русского зернового экспорта через проливы. Одни убеждены, что стратегия

⁹ М.П. Погодин. Цит. соч., с. 271. ¹⁰ Ф.И. Тютчев. Цит. соч., с. 54.

эта была наступательной, агрессивной, другие, в первую очередь, конечно, «восстановители баланса», описывают её как сугубо обо­ронительную.

Объединяет эти непримиримые мнения лишь одно: все они ис­ходят из того, что у Николая с самого начала был некий стратегичес­кий сценарий, которому он всю жизнь следовал. И не допускают мысли, что сценариев таких могло быть много, что они могли сме­нять друг друга, сосуществовать друг с другом и даже друг другу противоречить. Между тем в действительности, как мы еще увидим, даже сама генеральная цель внешней политики Николая, цель, ко­торой он, можно сказать, жил на протяжении первой четверти века своего правления, разгром международной революции, замени­лась в начале 1850-х другой, откровенно ей противоречившей. Так что уж говорить тогда о стратегиях достижения этих целей?Если верить нашему анализу его внутренней политики, в созна­нии императора уживались самые разные, порою взаимоисключа­ющие убеждения. Он мог, например, вполне искренне «вести про­цесс против рабства» и столь же искренне противиться освобожде­нию рабов. Мог безусловно верить главному догмату Официальной Народности, что Россия не Европа (и европейская революция ей, стало быть, не грозит), и тем не менее всю жизнь бороться против этой невозможной революции — с помощью III отделения и 12 цен­зур. Он ни минуты не сомневался, что приручил Пушкина, но не со­мневался и в том, что Пушкин не перестал быть «ненавистником *

всякой власти».¹¹ Так есть ли у нас основания полагать, что во внеш­ней политике дело обстояло иначе? Ведь говорим-то мы об одном и том же человеке.

Мне трудно поэтому понять, почему историки, исследовавшие внешнюю политику Николая, так неколебимо уверены в существо­вании какого-то одного непротиворечивого её сценария, будь то аг­рессивного или оборонительного. Может быть, дело в том, что писа­ли о его внешней политике преимущественно специалисты по между­народным отношениям, не особенно озабоченные противоречиями его политики внутренней? Как бы то ни было, самое полезное, ка­жется, что мы могли бы в такой ситуации сделать, это попытаться со-

¹¹ «Отечественная история», 2002, № 6, с. 12.

) ставить своего рода свод внешнеполитических сценариев, которы- j ми руководствовался на протяжении своего тридцатилетнего прав­ления Николай. Каталогизировать их, если угодно, а потом просле­дить их совпадения, противоречия и мутации в конкретных полити­ческих обстоятельствах. Вот такой эксперимент и попробуем мы сейчас провести.

Глава пятая

ВОСТОЧНЫЙ вопрос Pl^yk

сценариев Первый сценарий предусмат­ривал безусловное сохранение целостности Турец­кой империи (назовем его поэтому для простоты «турецким»). На протяжении десятилетия 1829-1839 годов этот сценарий, как мы еще увидим, был для Николая приоритетным. Но и до самого нача­ла 1850-х, когда вся его внешнеполитическая стратегия пережила своего рода великий перелом, оставался «турецкий» сценарий, хотя и наряду с другими, основным фоном его политики. Это понятно, поскольку именно этот сценарий полностью отвечал как убеждениям Николая, так и его элементарным геополитическим расчетам. Николай, как мы знаем, был строгим легитимистом и всякое покушение на установленную власть рассматривал как революцию. Даже в феврале 1853 года, т.е. за несколько месяцев до войны, в беседе с британским послом сэром Гамильтоном Сей­муром, император твердо заявил, что не потерпит распада Турции на мелкие республики, которые «послужили бы готовым убежи­щем для революционеров».¹²

Эту принципиальную позицию Николая подкрепляли и геополи­тические соображения. Как инструктировал послов вице-канцлер Нессельроде в 1833 г., когда египетский паша Мегмет Али угрожал Стамбулу, «с водворением Мегмета Али в Константинополе Россия обменяла бы слабого и терпящего поражение соседа на сильного и победоносного».¹³ Потому и выступила тогда с оружием в руках Россия на защиту целостности Порты. Брюс Линкольн вообще стро-

История России 8 XIX веке (далее «История»), M., 1938,^5, с. 208.

Bruce Lincoln. Op. cit, p. 202.