Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина

11 июня Александр I находится в Вильно, в генеральном штабе армии, он узнает, что французские войска идут на Днепр еще прежде, чем ему докладывают об официальном объявлении войны Наполеоном. С первых же дней войны Александр будет вместе с Барклаем-де-Толли отстаивать стратегию, разработанную задолго до этого, которую тщательно изучил английский историк Доминик Ливен. Мы позаимствуем у него объяснение русского выбора стратегии. В 1810 года Барклай-де-Толли представил вниманию государя меморандум о «защите западных границ России». Генерал исходил из факта крайней уязвимости этих границ, очень протяженных и не имеющих естественной защиты. К тому же, не находясь под угрозой со времен Петра Великого, эти границы не укреплялись. Территории, отобранные у Польши в 1772 году, были непригодны для обороны, скорее наоборот, словно приглашали напасть на них. Для разрешения столь неблагоприятной ситуации Барклай-де-Толли предлагал отвести армию к Белоруссии и Литве с использованием тактики выжженной земли, чтобы лишить противника в ходе его продвижения всех продовольственных ресурсов и фуража, а линию обороны проложить вдоль Двины и Днепра, усиленных строительством укреплений. Барклай думал, что враг решит двинуться в направлении Киева и лучшим ответом на это станет замедление его продвижения беспрерывным отступлением без попыток начать или принять бой. В ходе этого отступления русская резервная армия должна будет напасть на врага с тыла.

Барклай подчеркнул отсутствие укреплений на западной границе, но с 1810 года предпринимались усилия по устранению этой проблемы: в Бобруйске для защиты Киева, в Риге, в Двинске. В 1812 году последнюю крепость еще не успели закончить, что открывало врагу дорогу на Москву и прежде всего на Смоленск. В устье Двины было возведено крупное оборонительное сооружение – Дрисский лагерь. В 1812 году советник Александра I генерал Пфуль взял на вооружение и дополнил план Барклая, решив сделать Дриссу ключом оборонительной системы империи. Правда, несколько генералов выступили за наступательную стратегию, но Александр выбрал оборонительную стратегию Барклая и Пфуля. Он также опирался на выводы своих соратников, которые проанализировали основные элементы наполеоновской стратегии: крупные сражения и быстрые победы. Русские стратеги заключили, что нужно отдать предпочтение стратегии, которая «предусматривает и разворачивает войну, диаметрально противоположную тому, к чему стремится противник». Заманить наполеоновские армии в глубину России, вести их туда путем беспрерывного отступления русских войск, заставить врага постоянно гнаться за отступающими русскими войсками, не давая ему возможности вступить в сражение, которое обеспечило бы ему победу. К тому же нужно, чтобы это преследование носило необратимый, роковой характер, поскольку велось бы по оставленным, принесенным в жертву их населением территориям, где враг не нашел бы никаких ресурсов для обеспечения своих нужд в продовольствии и фураже.

Эта стратегия, которую будет осуществлять Александр I, имела свои недостатки. Прежде всего: как отреагирует русский народ на стратегическое отступление, которое он воспримет как череду откатов назад, знак слабости, а не точно продуманный маневр? Не стоит ли опасаться недовольства, которое может вызвать локальные волнения? Незадолго до войны русскую власть обеспокоили слухи о том, что с помощью Наполеона может быть организовано восстание, похожее на восстание Пугачева. Еще большую озабоченность, чем «пугачевская гипотеза», которую ничто не подтверждало, или восстание простых людей, вызывало предсказуемое воздействие на боевой дух войск приказов об отступлении, которые нельзя было им объяснить.