Россия и Германия. Друзья или враги?

Параллельно Черчилль просил Сталина побыстрее начать наступление советских войск в Белоруссии, чтобы Гитлер не смог подтянуть резервы в Нормандию. Генералы Паттон и Эйзенхауэр после войны признавались, что, узнав о начале операции «Багратион», они поверили в успех своей операции в Нормандии. Хотя на публике произносили совершенно другие монологи, которые должны были подчеркнуть мощь именно армий союзников: «Если считать храбрецом того, кто не ведает страха, то, скажу вам, – я никогда не видел ни одного храбреца, поскольку все люди испытывают страх, и чем больше у человека мозгов, тем больше страха. Храбрый человек тот, кто заставляет себя идти вперед, несмотря на то, что ему страшно».

Войска СС в битве за Нормандию запятнали себя несмываемым позором. Если до этого они еще могли утешать себя размышлениями о том, что являются «солдатами, как и все остальные», списывать казни мирных жителей на гестапо и шуцманшафт-батальоны и утверждать, что фронтовики к военным преступлениям никакого отношения не имеют, то после августа 1944 года речь об этом уже не заходила. Солдаты «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», элитного подразделения немецкой армии, выполнили приказ своего командира Иоахима Пайпера, хладнокровно расстреляв из пулеметов сотню попавших в плен американских солдат. Американцам, уже успевшим получить представление о зверствах СС в освобожденных нацистских концлагерях, эта бесчеловечная акция лишь придала упорства и решимости поскорее завершить войну. Кровавая расправа у бельгийского города Мальмеди подхлестнула американские войска куда эффективнее, чем вдохновенные речи генералов.

В Германии к известию о высадке союзников отнеслись на удивление спокойно. Во многом это объяснялось тем, что Гитлеру было в тот момент не до Нормандии. Его больше беспокоило, что Советская армия заканчивала приготовления к операции «Багратион» и в случае успеха выходила на границу с Германией. Пожалуй, это был тот самый редкий случай, когда вместо Гитлера к нации обратился Геринг. И хотя немецкий народ уже, мягко говоря, не особенно доверял «своему толстому Герману», в общественном сознании тот все еще был заместителем фюрера, а значит, и говорил как бы от его имени. «Из мук родится святость, чтобы противостоять этим разрушителям нашей нации. Со всей силой Господней, данной нам, мы их сокрушим! За двухтысячелетнюю историю наш народ боролся за выживание столько раз, что мы, без сомнения, преодолеем и нынешние тяжелые времена. Англоамериканцы получат в Нормандии свой Сталинград».

Спустя два месяца после начала операции в Нормандии союзникам удалось прорвать немецкую оборону. Но как ни парадоксально – во многом благодаря Гитлеру. Он почему-то был уверен, что те будут высаживаться совершенно в другом месте, и об обороне Нормандии и не помышлял. Ежедневные просьбы фельдмаршала Клюге одуматься Гитлер воспринимал как личное оскорбление.

Когда же грянул гром, фюрер по традиции обвинил во всем собственных генералов и в очередной раз публично оскорбил фельдмаршала Кейтеля. Совсем другие настроения царили в Лондоне. Вспомнить хотя бы выступление Шарля де Голля: «Наши части при содействии английских и французских морских сил, а также авиации сумели преодолеть сильно укрепленную оборону врага. Противник повержен. Мы захватили большое количество военной техники, в том числе несколько артиллерийских батарей».

Началась агония Третьего рейха. Гитлер сам неустанно заявлял, что одна из причин поражения Германии в Первой мировой войне была связана с необходимостью воевать на двух фронтах. Но, не желая слушать других, фюрер в самый ответственный момент отказался вспомнить даже собственное предостережение. Генерал-полковник Гейнц Гудериан напишет в своих воспоминаниях: «Все добрые духи покинули его тело, он окончил свою жизнь вместе с полной катастрофой своего дела».

Стоит вспомнить, что до победы в Великой Отечественной русские войска дважды брали Берлин.