Россия и ислам. Том 1

27 «Единственный пример обращения русских к исламизму… обращения произвольного, а вовсе не по принуждению, – представляет собой монах… Изосима». Макарий именует его «преступником, человеком нетрезвой и позорной жизни», которого, как свидетельствуют летописи, в 1262 г. убили жители города Ярославля, а труп кинули «на съедение псам и вранам» (Там же. С. 120).

28 А между тем Л. Гумилев говорит об этом как о бесспорном факте. Ханы Золотой Орды могли даже принять католицизм, уверяет Гумилев, но в любом случае Мамай, сделав «окончательную ставку на европейских противников православия… и на дружбу с султанским Египтом», выступил как орудие сразу двух откровенно враждебных православию (которое Гумилев представляет лишь в розовом свете, резко противопоставляя католицизму с его «механическим детерминизмом») блоков – западнокатолического и мусульманского. (Гумилев Л. Год рождения 1380… С. 35, 36, 37).

29 См.: Макарий. История русской церкви. T. IV. Кн. 1. С. 120–123. (Там же приведен довольно обширный список татаро-монгол, принявших христианство и положивших начало многим знатным русским родам.)

30 В основе тогдашних русских, как и прочих европеиско-христианских, понятий мира и войны лежала модель, в высшей степени противоречивая, поскольку она пыталась соединить в себе соответствующие дохристианские и христианские концепты. Ведь действительно можно говорить о «деструктивной структуре мирового устройства в условиях мифологизированного сознания» (Schmidt Н. Frieden. Stuttgart – Berlin, 1970. S. 56), когда реализация всех важнейших сторон жизни общества обрекала его на неподвижность, а коллективное самоутверждение базировалось на авторитарной и тоталитарной основе. Упорядоченность в этом обществе ставилась выше новых тенденций и перемен в самой жизни. Индивид с его устремлениями подавлялся и должен был слиться с всеобщим, события его жизни не имели значения, и в расчет принимались только те данные опыта, которые подтверждали привычное, уже достигнутое и могли быть приспособлены к существующему положению вещей.

31 Или, лучше сказать, термином «устойчивое равновесие» одного из отечественных ученых 30-х годов (см.: Бауэр Э.С. Теоретическая биология. М., 1935).

32 Kaplan F. Le temps de la philosophie religieuse // Annales de Bretagne et des pays de l’Ouest. Rennes, 1976. № 2.

33 Там же.

34 Там же. P. 389.

35 Там же.

36 Поэтому возможно и «нетрадиционное» видение существа курса на «сохранение многообразия» нерусской сферы русской государственности – не сохранение как самоцель, а как стимулирование способности этой сферы к саморегуляции в измененных русским этносом условиях, дабы эффективнее осуществлялись их всевозможные взаимообмены во имя общих интересов. Это давало бы возможность каждому из этнических компонентов Русского государства не замыкать вопросы своей истории в наличной социальной прагматике – как бы ни была она важна, – а актуализировать одни потенции и, напротив, не объективизировать в своем эмпирическом бытии другие. И еще одна важная деталь: благодаря неопределенной спецификации каждый этнический компонент мог стремиться к автономии или преобладающему положению. В то же время автономия оказывалась лишь относительной, а преобладание – временным, поскольку ни один из этносов не мог осуществлять тотальное управление всей государственной и общественной жизнью, и рано или поздно тенденция каждого этноса к автономии сталкивалась с противоположными требованиями к объединению с другими этническими коллективами. Идеальная норма сводилась поэтому к требованию взаимного «подлаживания» всех этносов, каждый из которых должен участвовать в определении того способа, которым остальные «вносят свою лепту в общее дело». Заключая в себе неистощимое поле возможностей, каждый этнос должен оставаться открытым для других; в каждом из них можно будет тогда распознавать отражение остальных; каждый будет одновременно и структурирующим и структурируемым. С другой стороны, целесообразнее казалось «отбирать» в состав многонационального государства те структуры и системы, которые не изменяют своих характеристик при возмущающих воздействиях, т. е. устойчивые структуры и системы.

37 Татары же в свою очередь делились на тех, кто представлял Золотую (а затем – Большую) Орду, и тех, кто – Крымское ханство, тем более что Ивану III удалось заключить с последним союз против другой мусульманско-татарской державы, Большой Орды (см.: Каргалов В.В. Конец ордынского ига. М., 1980. С. 78).

38 В первую очередь его книга «Понятие» (М., 1967) и статья «Понятие как форма мышления» (Вопросы философии. 1969, № 8).