Россия и ислам. Том 2

11 Уже в начале XX в. Дмитрий Мережковский, лишь Россию в данном случае отожествляя с понятием «Восток», вопрошал: «Не свершится ли на Востоке второе и окончательное, не языческое, а христианское Возрождение?» (Мережковский Д.С. Полн. собр. соч. T. II. М., 1914. С. 31). Для Мережковского врагом номер один был позитивизм, он понимал его крайне широко, как своего рода дух и религию «середины» консерватизма, неподвижности, индифферентности, «плоскости и пошлости». Его олицетворение – это Восток, в первую очередь Япония и особенно Китай. «Китайцы – совершенные желтолицые позитивисты; европейцы – пока еще не совершенные белолицые китайцы. В этом смысле американцы совершеннее европейцев. Тут крайний Запад сходится с крайним Востоком» (Там же. Т. 14. С. 9). В этой «антипозитивистской схеме» Россия занимает особое место. Если «крайний Запад» и «крайний Восток» сходились в некоторой «точке», то Россия, напротив, отстояла от нее максимально далеко. Хотя она и имела, по выражению Мережковского, «две родины» – Восток и Запад, ее миссия была особой. В данном контексте Мережковский чаще всего определял Россию как «христианский Восток» (той же формулы придерживался и Николай Бердяев, характеризуя борьбу славянофильства и западничества как борьбу Востока и Запада в русской душе (См.: Бердяев Н. Истоки и смысл русского коммунизма. Париж, 1955. С. 13). Между тем слово «Азия» воспринималось Мережковским всецело негативно. Так, он писал, что толстовство (или «буддийский нигилизм», как правильно утверждали, согласно Мережковскому, Вл. Соловьев и Ницше) – это «отречение от жизни и плоти» культуры, общественности, «непротивление злу» особенно опасно «именно русскому, полуевропейскому, полуазиатскому духу с его вековечной склонностью к историческому «неделанию» (Цит. по: Литературный процесс и русская журналистика конца XIX – начала XX века. М., 1982. С. 150).