Россия и ислам. Том 2

От этих абстракций Данилевский – в мышлении которого прагматизм играл нередко очень большую роль – тут же переходит к самым что ни на есть конкретным выводам и рекомендациям (вроде только что процитированного – о необходимости «выгнать турок» из Европы).

Он прежде всего доказывает совершенную бесполезность ислама, «запоздалость» и даже вред его «общего смысла». Право же, стоит полностью привести соответствующую цитату из «России и Европы».

«Заключается ли, – пишет Данилевский, – этот общий смысл магометанства в том религиозном прогрессе, который оно заставило сделать человечество? Но оно явилось шесть веков спустя после того, как абсолютная и вселенская религиозная истина была уже открыта. Какой же смысл могло иметь мусульманское учение после христианства?^ш Некоторые утверждают, что оно составляет форму религиозного сознания, хотя и уступающую высотой своего учения христианству, но зато лучше применимую к одаренным пылкими страстями народам Востока. Не останавливаясь на том, что такое понятие несообразно с достоинством христианства (которое имело такие же заблуждения, как и прочие верования человечества, или имеет характер истины вселенской, применимой ко всем векам и ко всем народам), мы видим, что такому взгляду противоречит история. Христианство получило свое начало на том же самом Востоке, по которому разлилось учение Магометово, и на нем распространилось с величайшим успехом… Каким же образом страны, где достигло христианство такого распространения и такого процветания, могли чувствовать потребность в учении менее высоком, более потакавшем чувственным стремлениям человеческой природы? Главным поприщем жизни и деятельности магометанства были не страны, населенные язычниками, для грубости которых учение Христово было бы слишком высоко, а, напротив того, страны, давно уже просвещенные этим учением, воспринявшие его и принесшие плоды, никак не менее обильные и не менее совершенные, чем плоды стран, лежащих под более суровым небом, или в более умеренном климате»¹¹².

Необоснованным считает Данилевский и мнение (разделяемое и на Западе такими востоковедами, как А. Кремер, Т. Нельдеке¹¹³ и др., да и в России нашедшее своих почитателей), согласно которому ислам – «как учение более простое для понимания и более легкое для исполнения» – должен стать некоей «подготовительной ступенью» для восприятия христианства.

Но факты, полагает Данилевский, говорят о совершенно противоположном эффекте:

«Народы, принявшие ислам, закосневают в нем; и, между тем как пред силою христианского убеждения пало язычество Греции и Рима, мало-помалу начало расшатываться огнепоклонничество персов… было побеждено грубое язычество германских и славянских народов, и теперь беспрестанно побеждает еще более грубое язычество дикарей Африки, Америки и Австралии… находя себе более многочисленных последователей в Китае и Японии, – магометанство нигде не поддается влиянию христианства. Оно составляет, следовательно, препятствие к его распространению, а не подготовку к его принятию» ^и.

И потому, резюмирует Данилевский, при всех своих культурно-релятивистских и антизападоцентристских тенденциях оставшийся тем не менее убежденным адептом христианства как такового, – «с точки зрения религиозной, учение арабского пророка есть очевидный шаг назад»¹¹⁵. Данилевский, при всей своей нелюбви, как он сам декларировал, к мистико-иррационалистическим конструктам, считает, что ислам – это «необъяснимая историческая аномалия»¹¹⁶. Все настойчивей и настойчивей доказывает Данилевский не только абсолютную архаичность ислама, но и его столь же абсолютно негативную роль в мировой истории. Может ли компенсировать ислам свою «запоздалость» тем, что дает возможность «богатых проявлений других сторон человеческой цивилизации»? И на это приходится ответить отрицательно.