Россия и Южная Африка: три века связей

Хотя русские книги двадцатого столетия и не получали в Южной Африке широкого распространения, все же возможности знакомства с ними были – даже во времена полного отсутствия государственных отношений. Получила известность русская музыка – не только классика девятнадцатого века, но и Шостакович и Прокофьев. Появилось немало поклонников русского балета: знали о нем в основном по фильмам. Достижения российской науки, прежде всего в освоении космоса, не могла замолчать даже цензура времен апартхейда. Врач Кристиан Барнард за несколько лет до своей знаменитой операции по пересадке сердца побывал в Москве, познакомился с работой советских врачей.

Наряду с многочисленными статьями пропагандистского характера в ЮАР даже в период холодной войны публиковались и серьезные, глубокие работы о русской литературе. Не так много, и чаще всего в малотиражных журналах. Круг их читателей был, конечно, не широк. Но все же такие работы были.

Большой вклад в знакомство южноафриканцев с русской литературой внесли кафедры русского языка и литературы. Первая в истории ЮАР такая кафедра была создана в заочном Университете Южной Африки (Претория) в начале 1960-х, вторая – в Витватерсрандском университете (Йоханнесбург) десятилетием позднее. Обе были маленькими: на каждой работало не больше двух-четырех преподавателей. Но они стали зачинателями русистики в университетском образовании страны. Русский язык преподавался и в системе образования для офицеров, с военно-разведывательными целями, но это образование было закрытым.

Кафедра в Витватерсрандском университете была организована Крисом Муди, получившим образование в Великобритании. В течение многих лет кафедра состояла только из двух человек: Крис Муди и Елена Новак. С 1977 г., когда Елена Новак перешла в Университет Южной Африки, ее заменила Ирэн Мейсинг-Делик. С начала 1980-х годов, после ухода Криса Муди, Мейсинг-Делик заняла место заведующего, а в конце 1980-х, после ее переезда в США, заведовать кафедрой стала Генриетта Мондри. Все они специализировались по русской литературе.

Нас особенно поразили две статьи Криса Муди о диссидентском движении в СССР. Муди особенно выделил работы академика Андрея Сахарова и прогноз Андрея Амальрика «Доживет ли Советский Союз до 1984 года?». Сама такая постановка вопроса многим казалась тогда надуманной, а заголовок претенциозным. Но еще тогда, в 1973 г., Муди назвал статью Амальрика «замечательной». Как мы знаем теперь, Амальрик ошибся всего на семь лет. Муди высоко оценил и данную Амальриком оценку социальной базы советского диссиденства тех лет.

В первой половине 1980-х годов кафедра провела два «Славянских симпозиума», а в начале 1990-х годов Генриетта Мондри начала издавать «Славянский алманах».

Возможности для ознакомления с российской культурой стали улучшаться в ЮАР с конца 1980-х – начала 1990-х – с концом холодной войны, перестройкой в СССР и агонией режима апартхейда.

На рубеже 80-х и 90-х годов XX в. в университетах ЮАР интерес к СССР – России проявился так бурно, как будто открылись шлюзы. Они действительно открылись – ушли цензурные и подцензурные запреты.

Завершая повествование

Книги, претендующие на научный подход, принято заключать выводами. Отчасти, может быть, и для того, чтобы читатель, очень занятый и ценящий свое время, мог, в крайнем случае, этими выводами и ограничиться.

Мы, авторы этой книги, не претендуем на философско-теоретический подход, на создание, как это сейчас очень модно, своих концепций. Мы видели свою задачу, в первую очередь, в поисках таких сведений, к которым историки мало прикасались, а то и вообще о них не знали. Стремились собрать то немногое, редкое, что осталось от трех столетий связей между Россией и Южной Африкой. Сведения эти спонтанны, зачастую не связаны друг с другом.

Мы стремились составить представление о том, какими сложными путями шли вести от одного дальнего края земли до другого. Как это происходило, и какие образы возникали из этих сведений в те времена, когда не было еще ни торговой, ни геополитической заинтересованности. Как менялись эти образы с появлением таких интересов. Через какие этапы проходило их формирование, какие факторы на них воздействовали. Из чего возникали мифы и как постепенно, с накоплением знаний, обрисовывались контуры реального.

Конечно, каждое знакомство – будь то знакомство между людьми или между народами и странами, – в чем-то особенное. Так и в знакомстве России с Южной Африкой. Тут и роль Южной Африки как «морской таверны» на пути из Европы на Восток. И роль выходцев из Европы – ни на Африканском континенте, ни в Азии она не была столь значительной, как на Юге Африки. И англо-бурская война с участием российских добровольцев. И активность Коминтерна. И взаимовлияние литератур. Все это, несомненно, наложило особый отпечаток на становление образа Южной Африки в России и образа России на Юге Африки.