Россия и мир в 2020 году

Прямым следствием превращения КНР в великую державу (прежде всего имеется в виду самоощущение элиты и общества) стало формирование у Пекина амбициозной внешнеполитической повестки, а также ее определенное обособление: если прежде внешнеполитические задачи рассматривались как инструмент обеспечения внутреннего развития, то на новом этапе развития внешняя политика стала для Пекина самодостаточным видом политической деятельности. Проявилось это прежде всего в появлении у КНР собственного «глобального проекта», каким является международное лидерство для Соединенных Штатов Америки или евразийская интеграция для России. Так, в сентябре и октябре 2013 года в ходе своих международных визитов в Казахстан и Индонезию Си Цзиньпин озвучил идеи «экономического пояса Великого шелкового пути» (сычоу чжилу цзинцзи дай) и «морского шелкового пути XXI века» (21 шицзи хайшан сычоу чжилу). Инициатива Пекина состоит в создании транспортного коридора, который соединит Тихий океан с Балтийским морем, а также постепенно разовьет разветвленную транспортную сеть на территории Большой Евразии (включая Центральную Азию и Ближний Восток), а также морского пути, который соединил бы Тихий и Индийский океаны, а Китай – с Юго-Восточной, Южной Азией и Персидским заливом, а также с восточным побережьем Африки. Стратегия «пояса и пути» (и дай и лу) может стать стержнем внешней политики КНР в среднесрочной перспективе.

Китайские эксперты видят в ней новые возможности для развития региона и говорят о том, что эта инициатива имеет сугубо социально-экономическую природу. Например, исследователь Китайского института международных отношений Ши Цзэ назвал данную стратегию «инновационной моделью сотрудничества», при которой другие государства получают преимущества от развития Китая: «Поскольку мы зависим от внешних источников природных ресурсов, мы выдвинули инициативу, согласно которой Китай будет использовать дивиденды от собственного развития для того, чтобы позволить нашим партнерам использовать наш выигрыш для целей общего развития»[21]. Другой эксперт из авторитетного Китайского института современных международных отношений также ставит во главу угла экономический эффект проекта: «После своей реализации проект «пояса и пути» станет самым протяженным в мире экономическим коридором, обладающим самым большим потенциалом развития. Он свяжет 4,4 миллиарда человек, проживающих на территории государств с общим объемом ВВП 21 триллион долларов США… Торгово-экономическое сотрудничество Китая с государствами этого региона очень интенсивно, на него приходится четверть всего объема внешней торговли КНР»[22].

Однако масштаб новой инициативы позволяет говорить о том, что ее авторы видят в ней не только экономический смысл. Си Цзиньпин, выступая на саммите АТЭС в Пекине в ноябре 2014 года, говорил уже не о китайской мечте, а о мечте азиатско-тихоокеанской: «Перспективы развития АТР зависят от сегодняшней решимости и действий. У нас есть ответственность за то, чтобы создать и воплотить в жизнь азиатско-тихоокеанскую мечту для народов этого региона»[23]. Не случайно и то, что на второй сессии ВСНП 12‑го созыва стратегия «пояса и пути» была названа «логическим развитием концепции «китайской мечты», что позволяет говорить о ней как о проекции новой идеологии на сферу внешней политики КНР. Действия руководства КНР подтверждают справедливость такой точки зрения.