Россия и мусульманский мир № 4 / 2017

Происходящее на Ближнем Востоке свидетельствует, что процессы исламской реформации мы сегодня наблюдаем в современной ситуации. Политизированность исламской религиозно-общественной мысли, разобщенность мусульманского сообщества, внутренняя конфликтность и господство насилия – все это дает нам основания проводить параллели с процессами религиозной реформации XVI–XVII вв. в Западной Европе. Политический раскол между суннизмом и шиизмом отчасти даже напоминает те противоречия, которые существовали между протестантизмом и католичеством в период Реформации. Даже насилие в ИГИЛ, где людей сжигают, обвиняя в неверии, во многом напоминает действия инквизиции, «прославившейся» полыхающими кострами.

На сегодняшний день при осмыслении процессов радикализации исламоведы зачастую становятся на две крайние позиции. Одни считают, что ислам и радикализм неразрывно связаны, другие, напротив, делают попытки доказать отсутствие подобной связи. Проникновение западной культуры, светских политических институтов, трансформация социально-экономической структуры сегодня являются вызовами для многих исламских сообществ. Однако происходящие процессы неизбежны и связаны не только с религиозной доктриной. Они имеют более сложный социокультурный характер. Не стоит упрощать происходящее до идеи неизбежности «столкновения цивилизаций», которая опровергается учеными, но тем не менее продолжает работать как сбывающееся предсказание, действующее на уровне геополитических процессов.

На сегодняшний день есть достаточно перспективные научные теории. Так, британский исследователь Саймон Котти, проанализировав материалы западных авторов, исследовавших биографии террористов из «Аль-Каиды» и радикалов из западных стран, предлагает рассматривать джихадизм как субкультуру социальной напряженности. Он обращает внимание на то, что значительная часть джихадистов – это люди, которые были оторваны от собственных социокультурных корней. Они солидаризировались с радикальными группами из-за чувства отчужденности и конфликта идентичности, обусловленного противоречиями религиозных установок и светской культуры. Бедность, психологические патологии и даже идеологическое влияние, по мнению автора, в данном случае не объясняют сущности феномена джихадизма. С. Котти предлагает опираться на понятие делинквентная субкультура, которая рассматривается как форма групповой солидаризации и эмоционального самовыражения. Криминальные действия – насилие, захват чужого имущества, убийства и т.д. – считаются не формой получения материальных выгод, а скорее способом самоутверждения в группе. Это протест против устоявшихся социокультурных норм в обществе, облекаемый в религиозные формы. В таком контексте глобальный джихадизм есть попытка коллективного решения проблем, заданных самой социальной структурой, но непреодолимых в рамках общепринятого поведения [25]. Можно предполагать, что современный радикализм в исламских сообществах – это локальные реакции отдельных групп, которые связаны с невозможностью преодолеть противоречия, задающиеся неизбежной секуляризацией социокультурного и политического пространства в современных мусульманских странах.

Заключение

Из-за предметной и методологической размытости исламоведения отсутствуют общепринятые подходы в исламоведческом сообществе, которое представлено различными специалистами, нет единства. Современное российское исламоведение продолжает советскую традицию, особое внимание уделяя идеологической составляющей ислама, при этом используя и востоковедческий подход (с акцентом на знание языка и интерпретацию доктринальных источников). Это также обусловливает интерес современных исламоведов к различным теориям дискурса. Однако при данном подходе остаются без внимания конкретные процессы трансформации религиозно-политических и социокультурных структур исламских сообществ. Фиксация на сугубо внешних, языковых проявлениях данных процессов, тем более в рамках богословских интерпретаций, делает подобные подходы субъективными.

Основной проблемой современного исламоведения является отсутствие концептуального взгляда на историю развития исламской цивилизации, что препятствует осмыслению парадигмы трансформации в мусульманских сообществах. Сегодня необходим единый теоретический каркас (парадигма), который позволил бы создать непротиворечивую модель исторического развития исламской цивилизации.

Многие процессы трансформации на мусульманском Востоке в соотнесении с процессами в Западной Европе проходили асинхронно, что не исключает частичного сходства религиозно-политических и социокультурных изменений. Поэтому сравнение с европейской Реформацией при оценке процессов трансформации в исламских сообществах, в том числе происходящих сегодня, вполне уместно. Здесь нельзя говорить о полной идентичности данных процессов, но есть много схожих контекстов, которые проявляются в современных условиях.