Россия и русские в мировой истории

В последнее время стали модными рассуждения о гипотетичском развитии событий в случае сепаратного мира царской России с Германией, который представляется совершенно иллюзорным. Россия, затем Белое движение сохраняли верность союзническим обязательствам, сама мысль о предательстве не могла вместиться в принципы русской политики, никогда не руководствовавшейся голым расчетом. Россия и Германия были обречены всем ходом мировой политики еще в начале века. Что до Германии, то Брестский мир является красноречивым свидетельством ее планов. Эти амбиции объясняют тот факт, что кайзер Вильгельм II и германское правительство не пошевелили пальцем для освобождения царской семьи и ее родственников, бывшей, как пишет исследователь личных архивов и переписки императорской семьи конца XIX — начала XX века Ю. В. Кудрина, «с момента прихода к власти большевиков разменной картой в отношениях между Германией и большевиками». Германия более, чем большевики, была заинтересована в устранении государя, который бы никогда не признал Брестского мира. Великий князь Николай Михайлович, расстрелянный после заточения в Петропавловской крепости большевиками, в письме датскому посланнику от 13 октября 1918 г. выражал полный скепсис в отношении упований на Германию в этом вопросе, хотя «все наши нынешние правители находятся на содержании у Германии, и самые известные из них, такие как Ленин, Троцкий, Зиновьев, воспользовались очень круглыми суммами. Поэтому одного жеста из Берлина было бы достаточно, чтобы нас освободили. Но такого жеста не делают и не сделают», — пишет великий князь, не имевший сомнений в отношении «настоящих намерений немцев», опасавшихся, что станут известными «те интриги, которые немцы в течение некоторого времени ведут здесь с большевиками»[313]. Германия поплатилась за свои необузданные амбиции полным крахом и утратой прежних владений.

Англичане появились в Прибалтике еще в декабре 1918 года, после ухода оттуда немцев, однако не для того, чтобы восстановить ставший уже ненужным Восточный фронт, а для формирования подконтрольного им санитарного кордона от Балтики до Черного моря, для чего нужны были независимые прибалтийские правительства. Посаженные еще немецкими штыками для германских целей, эти правительства быстро переориентировались на Англию. В августе 1919 года английский эмиссар по заранее составленному списку назначил северо-западное правительство при генерале Юдениче и, как пишет М. Маргулиес, лично участвовавший в составлении этого правительства, потребовал на плохом русском языке от всех членов подписать лист, в котором значилось «признание эстонской независимости», иначе Антанта прекратила бы помощь. Помощи не последовало даже в дни наступления Юденича, а «независимое» эстонскэое правительство в ответ на просьбу о помощи ответило, что «было бы непростительной глупостью со стороны эстонского народа, если бы он сделал это»[314].

Глава русского дипломатического ведомства в начале Первой мировой войны С. Сазонов был потом «министром иностранных дел» Деникина и постоянно передавал в Ставку, что западные державы не будут помогать России, чему там отказывались верить, лишь раздражаясь на Сазонова. «Весь генералитет не только Деникина, но Врангеля считал, что союзники в ответ на лояльность к ним, переходившую действительно за грань житейской логики, не только должны, но и в самом деле помогут Добровольческой армии, — вспоминает осуществлявший связь Г. Н. Михайловский. — Верить противоположному они не хотели, считая, что Сазонов… не желает дать себе труда представить союзникам аргументы достаточно веские, чтобы заставить их немедленно выслать нужное количество войск»[315]. Отношения Белого движения с союзниками были весьма напряженными. Антанта так и не признала ни одно из белоэмигрантских правивтельств России, в связи с чем А. И. Деникин в своих мемуарах и книге «Мировые события и русский вопрос» не раз горько отмечал, что одновременно они охотно и торопливо признавали все новые государства, возникшие на окраинах России. Особенно это касалось англосаксонской части Антанты.