Россия и современный мир №2 / 2014

А. Илларионов (в то время первый заместитель директора Рабочего центра экономических реформ при правительстве РФ) считает, что Е. Гайдар обошел Г. Явлинского потому, что Б. Ельцин не согласился c вполне разумным условием последнего сохранить экономический договор между постсоветскими государствами. «Предложение Явлинского об экономическом договоре республик показалось Ельцину подозрительным, поскольку воспринималось им в качестве шанса Горбачёва сохранить на месте СССР “мягкую конфедерацию” под вывеской Союза Суверенных Государств (ССГ). Тем более что по инициативе Назарбаева 1 октября 1991 г. в Алма-Ате были начаты переговоры руководителей 13 союзных республик о создании экономического сообщества. Сохранение Межреспубликанского союза в какой бы то ни было форме означало вероятность сохранения Горбачёва в качестве значимой политической фигуры и, следовательно, неизбежный раздел власти с ним. На это Ельцин, естественно, пойти не мог» [11, c. 160]. В этой ситуации Е. Гайдар оказался более покладистым, он не стал выдвигать такого условия. Возможно, его сговорчивость объясняется еще и разницей статусов: Г. Явлинский в отличие от Е. Гайдара был авторитетной общественной фигурой. Так или иначе, но российское руководство предпочло пойти на разрыв хозяйственных связей, на отторжение республик от России. Б. Ельцину нужна была полная власть. Даже ценой разрушения исторически сложившегося общего экономического пространства. И здесь Е. Гайдар пригодился: он был одним из наиболее активных участников подготовки Беловежского соглашения. Сегодня, 23 года спустя, российское руководство пытается исправить содеянное и создать некое подобие экономического союза, но теперь это – неизмеримо более трудная задача. А. Илларионов подчеркивает приоритеты исторического решения: «Выбор реформаторской команды определило не содержание программы реформирования, а лояльность ее руководителя политическому курсу Б. Ельцина» [11, c. 162]. Подобный критерий выбора характеризует и первого президента России, и его премьер-министра как, безусловно, отрицательных персонажей в истории Российского государства.

К этому можно добавить и историческую аналогию. И. Сталин, как впоследствии и Н. Хрущёв, возвысили Трофима Лысенко только потому, что тот «и решительно, и смело, и ответственно» обещал быстрый результат в агрономии, чего, естественно, не мог позволить себе академик Николай Вавилов, потому что как подлинный ученый знал, что так не бывает. Этот эпизод, по существу, характеризует уровень профессиональной компетентности идеолога реформ: ведь Е. Гайдар обещал не просто быстрый, а чрезвычайно быстрый успех реформ – через полгода, т.е. к осени 1992 г., что дало тогда основание первому президенту РФ громогласно пообещать россиянам лечь на рельсы в случае неуспеха. Г. Явлинский предлагал более медленное, постепенное вхождение в рынок – начать реформы с продажи гражданам государственной собственности со стерилизацией полученных денежных средств и постепенной либерализацией цен, как это и происходило во всех постсоциалистических странах.

Академик РАН Н. Моисеев, характеризуя Е. Гайдара, пишет: «Меня несколько озадачила его “самодостаточность”. Способность “не сомневаться“, столь необходимая военачальнику, но никак не отвечающая обязанностям аналитика. Как председатель Совета Академии наук по анализу критических ситуаций я 4 раза писал письма Е.Т. Гайдару с предложением услуг, но он на них даже не посчитал нужным ответить. Трижды наш совет организовывал в Верховном Совете слушания, и наши доклады направлялись в правительство. Ни разу я не видел ответной реакции… В 1992 г. Е.Т. Гайдар стал стремительно продвигать “шоковую терапию”. При этом он говорил о том, что цены возрастут в несколько раз. Но академик А.А. Петров (тогда он был еще членом-корреспондентом Российской академии наук), владевший развернутой системой математических моделей российской экономики, предсказывал повышение цен в 4–5 тыс. раз. А поскольку расчеты А.А. Петрова были строго обоснованы, то я стал подозревать, что Е.Т. Гайдар просто вообще ничего не считал. Как я теперь понимаю, он и не мог считать, ибо это делать он не умел» [15].

Итак, именно набор качеств, которые были присущи Е. Гайдару, определили выбор Б. Ельцина. В том, что у руля управления российской экономикой оказались именно Е. Гайдар с А. Чубайсом, А. Кохом, П. Авеном, А. Вавиловым, В. Машицем, А. Нечаевым и другими членами «команды реформаторов», никакой исторической закономерности не было. Как ее не было и в конце XVII в., когда на российском престоле оказался Петр I, а не его сестра Софья19. Не было фатальной неизбежности октябрьского переворота. Л. Троцкий задавался вопросом: «Взяли бы большевики власть, если бы Ленин не доехал до России в апреле 1917 г.?», что было, по его мнению, весьма и весьма вероятно. И отвечал со всей категоричностью: «Не будь Ленина, не было бы и Октября» [23, c. 332].