Россия и Запад. Парадигмы цивилизаций

Величайшим парадоксом трансформации в Чехии называют обществоведы этой страны существующее здесь «явное отвращение к западноевропейской модели капитализма». Даже на пике реформаторских устремлений в июле 1968 г., по социологическим данным, только 5 % отвечало положительно на вопрос о том, «хотели бы вы возвращения капитализма?». Самое любопытное, когда в следующий раз решалась судьба страны в ноябре-декабре 1989 г., опросы продемонстрировали завидную стабильность взглядов чешского человека: те же 5 % хотели бы установления капиталистического порядка. А 90 % разделились на две примерно равных части. Одна предпочитала «социализм с человеческим лицом», другая — «экономику смешанного типа».

Уже вторая половина 1990-х годов вернула привычное для восточноевропейца отношение к государству, его роли в общественной и экономической жизни, как и к проблемам социального равенства. Проэтатистский, антилиберальный сдвиг массового сознания, зафиксированный польскими социологами, сопровождался сдвигом проэгалитарным. Эгалитаризм, чрезвычайно сильный в начальный период революционных преобразований в Польше в 1980-1981 гг., понижался вплоть до 1990 г., чтобы еще через десятилетие вновь вернуться к исходному высокому уровню. В период всплеска либерализма рубежа 1980-1990-х годов было трудно поверить, что труд наемного работника в госсекторе опять станет более предпочтительным по сравнению с аналогичной деятельностью в частном секторе.

Западная модель развития и стратегия жизни с ориентацией на «индивидуальный успех» во второй половине прошлого десятилетия перестала в глазах людей служить безусловным образцом для подражания. В определенном смысле пути социокультурной эволюции двух частей Европы — Западной и Восточной — на этом историческом этапе не сблизились, как ожидалось в 1989 г., а разошлись» [52].

Культурная травма, которую пережили народы восточноевропейских стран при форсированной смене цивилизационного контекста, смягчается той экономической помощью, которую из политических соображений оказывает этим странам Запад. Эти страны приняты в Евросоюз. Аналогичная травма, которую переживают народы России, смягчается за счет продажи советского наследия (хотя бы в виде нефти и газа). По мере исчерпания этого ресурса его обезболивающий эффект будет ослабляться.

РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ И ХОЛОДНАЯ ВОЙНА

Цивилизационные различия России и Запада наглядно проявились в холодной войне. Она многое говорит о том, исчезли ли эти различия с крахом советского строя.

Вспомним, что понималось под холодной войной. В 1946 г. Черчилль произнес в г. Фултоне (штат Миссури, США) историческую речь и заявил: «От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике железный занавес опустился через весь Континент».

СССР и Восточная Европа были отделены от Запада линией особого фронта. Запад объявил «холодную войну» Советскому Союзу. Почти полвека эта война была главным фоном всей общественной жизни СССР. Как и во время всякой войны, все остальные политические, экономические и социальные процессы определялись этим фундаментальным условием.

Метафора «железный занавес» считается самой удачной находкой в политической карьере Черчилля. Эта метафора была отобрана из большого культурного арсенала, накопленного на Западе в борьбе против России. Проведенная Черчиллем линия «железного занавеса» была определена в XVIII в., когда Запад «изобрел» Восточную Европу. Как пишет западный историк, «многие постарались забыть об этом и поверить, что линию раздела между Востоком и Западом Европы придумали Сталин и Черчилль».

Какова природа холодной войны? Опубликованные в последние годы документы доктрины холодной войны, выработанной во второй половине 40-х годов в США, показывают, что эта война с самого начала носила характер войны цивилизаций. Об этом писал Шпенглер, потом Шубарт, потом Бжезинский. Разговоры о борьбе с коммунизмом были прикрытием.

Программные документы США начала холодной войны наполнены ненавистью к России. Вот как она трактуется в важном документе 1948 г.: «Россия — азиатская деспотия, примитивная, мерзкая и хищная, воздвигнутая на пирамиде из человеческих костей, умелая лишь в своей наглости, предательстве и терроризме». Никакой связи с коммунизмом здесь нет. Это была именно тотальная война, причем война на уничтожение.

Холодная война Запада имела мессианский, почти религиозный характер. Противник в ней был назван «империей зла», а победа в ней названа «концом истории». Главный философ неолиберализма Лео Страусс определил цель этой войны так: «полная победа города над деревней или Запада над Востоком».

Этот мессианизм не был направлен к светлому будущему, он был проникнут абсолютным пессимизмом. Л. Страусс дал такое пояснение смыслу предполагаемой победы Запада: «Завершение истории есть начало заката Европы, Запада, и вследствие этого, поскольку все остальные культуры были поглощены Западом, начало заката человечества. У человечества нет будущего».