Россия. История успеха. После потопа

Не забудем, правда, что в царствование Михаила Федоровича (1613–1645) население всей России составляло примерно половину сегодняшней Москвы. Такая малолюдность, конечно, упрощала обратную связь власти с населением и вообще делала ее возможной. Челобитные подавали, естественно, не только москвичи, их доставляли и из самых дальних концов государства.

(Эта традиция – правда, с перерывами – просуществовала до 1881 г., а именно до убийства Александра II. Прошения подавались либо лично в руки, либо опускались, при Павле I, в особый ящик Зимнего дворца. Императоры Александр I, Николай I и Александр II гуляли по Дворцовой набережной во всем известное время, чем пользовались просители, которым никто в этом не мешал. Но и после 1881 г. Александр III и Николай II принимали прошения во время своих путешествий по стране, иногда в церкви.)

В Уложении 1649 г. был сформулирован принцип «Жена за мужа и дети за отца не отвечают», а веком раньше статья 97 Судебника 1550 г. ввела положение о том, что закон не имеет обратной силы, – этот принцип еще не стал очевидным даже четыре с лишним века спустя, в начале заката СССР, хотя это время принято считать почти травоядным (дело Рокотова, Файбишенко и Яковлева 1961 г.).

Была хорошо разработана система судебной защиты чести и достоинства. Нэнси Коллман[5], исследовав свыше шестисот дел об оскорблении чести между 1560-ми гг. и началом XVIII в. (от времени Ивана Грозного до Петра I), приводит такую статистику: около трети случаев составляют дела, где истцами выступали крестьяне, холопы, посадские и даже «гулящие люди», причем далеко не всегда (примерно в 55 % случаев) равные судились с равными. В 148 случаях иск о возмещении за «бесчестье» вчинял человек с более высоким статусом, зато в 120 случаях удовлетворения требовало нижестоящее лицо. Разрыв, как видим, не так уж велик. Н. Коллман убедительно показывает, что система защиты чести охватывала все население Русского государства, эта система была именно средством охраны личного достоинства, а не орудием социального контроля или угнетения, как утверждали советские историки. Закон регулировал не только отношения частных лиц. Как бесчестный поступок, позорящий должностное лицо, рассматривалось злоупотребление служебным положением! Человек, пострадавший от произвола воеводы или дьяка, имел право требовать возмещения вреда.

Сидевшим «на кормлении» воеводам для собственного же блага надо было вести себя прилично – иначе суды, пени, штрафы, а не то и поединок, «поле», т. е. дуэль, способ в те времена общепринятый. Ключевский поясняет: «По окончании кормления обыватели, потерпевшие от произвола управителей, могли обычным гражданским порядком жаловаться на действия кормленщика… Съезд с должности кормленщика, не умевшего ладить с управляемыми, был сигналом к вчинению запутанных исков о переборах и других обидах. Московские судьи не мирволили своей правительственной братии…» То есть бюрократической солидарности в те времена в Москве не существовало. При этом «обвиняемый правитель… являлся простым гражданским ответчиком, обязанным вознаградить своих бывших подвластных за причиненные им обиды…». Он же «платил и судебные пени и протори… Истцы могли даже вызвать своего бывшего управителя на поединок…».

В судах господствовал состязательный процесс, при котором и почин возбуждения дела, и бремя доказывания лежали на свободном гражданине. Стороны имели равные права в предоставлении суду доказательств и свидетелей, в отстаивании своих законных требований. Этот порядок был по существу упразднен именным указом Петра I от 21 февраля 1697 г. и «добит» им же в 1716 г., когда петровское «Краткое изображение процессов», разработанное для военных судов, стало обязательным и для судов гражданских.