Россия, которую мы догоняем

Во-вторых, если обратить внимание на внутренние кавычки в тексте, становится ясно, что Вейцман не бежит впереди паровоза. Он отвечает кому-то, выразившему уверенность в том, что еврейские организации займут в конфликте правильную, британскую сторону, подтверждая, что да, займут. Понятно и кому адресован ответ — премьеру Чемберлену, за два дня до того высказавшему такую идею. И дело тут даже не в Вейцмане, в самом деле (по убеждениям) марионетки Лондона, к тому же тесно связанного с МИ-5. Будь он даже намного меньшим англофилом, никакого иного ответа быть не могло. Просто потому, что Вейцман и возглавляемая им организация были слишком тесно связаны с Великобританией (при всех оттенках, бывшей все-таки гарантом исполнения Декларации Бальфура). А следовательно, когда конфликт вошел в военную фазу и пришлось выбирать, никакого выбора у сионистов не было (ссылки на предыдущее сотрудничество с нацистами здесь не проходят, поскольку это сотрудничество было не политическим, а тактическим, сугубо в рамках реализации нужной обеим сторонам эмиграции).

И, наконец, в-третьих, сами нацисты такую точку зрения отнюдь не разделяли. Я уже писал о том, что еще летом 1941 — то есть почти через два года после письма Вейцмана — они активно решали, как все-таки поступить с евреями, разрабатывая план «Мадагаскар». И нигде, ни в одном документе и ни в одной речи, по сей день не найдено даже намека на то, что они в связи с письмом Вейцмана считали евреев «воюющей стороной».

Это логика. Только логика, и ничего больше. Я, безусловно, понимаю м-ра Ирвинга: он, как ученый, предлагает (кстати, достаточно аккуратно) тему для размышлений, именно к логике и взывая. Я понимаю г-на Шамира: он, как политический публицист, внедряет в массовое сознание некую идеологему, в связи с чем логика не является приоритетом. Я понимаю даже сетевых озабоченных: у них мозги устроены на особый, логике не конгруэнтный манер. Но в своих рассуждениях изъяна не вижу, в связи с чем, пока не обнаружены документы, их опровергающие, считаю их единственно верными.

Возвращаясь же к событиям в Палестине, повторю, что, хотя война ее почти не затронула, — разве что французские самолеты (Франция, не забудем, была членом Оси), слегка побомбили Тель-Авив, — а со стороны арабов угроз не намечалось, покоя, тем не менее, не было. Да и не могло быть. Еврейское Агентство следовало указаниям из Лондона, но слухи о творящемся в Европе просачивались все гуще. Ишув, хоть в целом и доверявший своему руководству, понемногу начинал волноваться. Обиды на англичан копились, и в такой ситуации вполне закономерно возрастала роль «ревизионистов», примиренчества не признававших, а их влияние, ранее очень ограниченное, понемногу начинало укрепляться.

В общем, для пламенных революционеров, переполненных сознанием своей высокой миссии, — будь то хоть якобинцы, хоть большевики, хоть еще кто, — моральных ограничений в борьбе нет, им и своя-то жизнь копейка, а уж вражеская так и тем паче. Ранние сионисты были ягодками с того же поля, мало чем, ежели оно казалось целесообразным, брезгуя. Не шарахались и от террора. Для не желавших платить взносы на общину всегда находились убедительные аргументы. А в 1924-м, когда стало ясно, что некий Яков де Хаан, ученый, поэт и журналист, считавшийся «министром иностранных дел» религиозного, «старого» ишува, и убежденный враг сионизма, полагавший, что дело евреев молиться, а не лезть в политику, обижая арабов, своими статьями в европейских столицах очень мешает Еврейскому Агентству, — его просто грохнули. И приказ на устранение дали отнюдь не радикалы — «ревизионисты», а приличные люди, профсоюзные вожаки. Однако для лидеров Еврейского Агентства такие эксцессы были все же крайностями, а вот радикалы, считавшие себя новой инкарнацией древних сикариев («кинжальщиков»), свято исповедовали принцип, много позже сформулированный Анатолием Рыбаковым, — «Нет человека, нет проблемы».

Свои градации были, конечно, и среди них. Скажем, уже известный нам Авраам (Яир) Штерн был «бесом» в крайнем, «нечаевском» понимании. «Я знаю, многие укажут на темные стороны в нашей сущности, Они отметят моральные дефекты и интриги… по ходу нашего движения к цели. Все это верно. Мы повторяем и подчеркиваем: если имморализм, обман и мистификация, проституирование наших сестер и жен, использование самых презренных средств приблизит нас к цели — мы пойдем на все это!!!», — согласитесь, такая идеология, особенно в совокупности с обилием восклицательных знаков, любого вменяемого человека как-то настораживает. Но Штерн, восстановивший против себя весь ишув, погиб в 1942-м, весь актив его группы угодил в лагеря, и организация на какое-то время перестала существовать. А в сентябре того же года, возродившись после побега ближайших друзей покойного Яира, Ицхака Езерницкого-Шамира и Элияху Гилади, была уже не совсем той, что раньше.