Россия, которую мы догоняем

Как бы там ни было, ответ «ревизионистов» был быстр и страшен. Они не собирались сидеть в обороне и не сдерживали себя в выборе средств, поясняя это тем, что «задача арабского руководства — запугать евреев, а значит, наша задача — запугать арабов еще больше». Не собираюсь перечислять стычки и столкновения, очень скоро — после появления в Палестине уже известного нам Фаузи Каукаджи и его Арабской Освободительной Армии, а затем и «братьев-мусульман», добровольцев из соседних стран, — переросшие в настоящие бои с использованием уже и подброшенной из-за рубежа техники. Много их было. Очень много. И ожесточенность росла, вовлекая все новых и новых людей, даже тех, кому воевать совсем не хотелось. 30 декабря 1947 года отморозки из «Иргун» бросили бомбу в толпу у ворот НПЗ на окраине Хайфы, где ждали найма поденщики из соседней деревни. Город вообще-то считался самым мирным, арабы и евреи жили там дружно, но откуда-то появились снайперы, отстреливавшие евреев, и люди Бегина решили преподать урок. В итоге шестерых ни в чем не повинных арабских рабочих разорвало на куски, в ответ на что арабские рабочие забили насмерть 39 еврейских работяг (погибло бы и больше, но кадровые рабочие-арабы прятали своих друзей-евреев, а профсоюзные арабские лидеры сумели остановить разрастание конфликта), а «Хагана», резко осудив «Иргун» за экстремизм (позже один из авторов акции на НПЗ был даже расстрелян), тем не менее, провела «акцию возмездия», сделав рейд в деревни, откуда были родом погромщики, и расстреляв всех участников бойни, которых сумели опознать. Еще одним ярким штрихом к картине нарастающего ожесточения стала знаменитая «бойня в Дейр-Ясине».

Рассказывают об этом событии по-всякому, — оно стало символом «Накбы» (бегства арабов из Палестины), в связи с чем мнения резко делятся на «черное» и «белое», без оттенков, — но лично я, с учетом того, что начинали операцию «ревизионисты», а «Хагана» подошла позже (затем, кстати, Еврейское Агентство вновь отмежевалось от «экстремизма»), все же склоняюсь к классической версии событий. Хотя, правда и то, что арабская сторона (в целом, а не ультра) во многом подавала пример с самого начала. Хотя просвещенные арабы часто пытались обуздывать зверства, «улица» и крестьяне предпочитали слушать не их, а муфтия Амина, сидевшего в безопасном Ливане и агитировавшего «всех правоверных» не сдерживать эмоций. Ну и не сдерживали. «Они убивали и калечили любого еврея, попавшего в их руки, — вспоминает о действиях крестьянских ополчений участник событий Ури Авнери, «патриарх» всех израильских ультралевых и пацифистов, резко критикующий сионизм. — Все мы видели фотографии отрубленных голов наших товарищей, выставленных напоказ на улицах Старого города Иерусалима», а по мнению Бенни Морриса, которого хлебом не корми, дай пнуть сионистов, стойкость арабов в боях за Яффо была обусловлена тем, что «они предполагали: евреи сделают с ними половину того, что они, победив, сделали бы с евреями».

Как бы то ни было, именно после Дейр-Ясина арабы начали бежать, и, поскольку одолевали большей частью евреи, потоки беженцев становились все гуще. Ненависть понемногу стала смыслом жизни, от рук террористов (то есть не в боевых действиях) за полгода погибло более сотни арабов и примерно двести пятьдесят евреев, а спираль насилия только раскручивалась. Перевес при этом был все же на еврейской стороне: вооружены обе стороны были примерно одинаково, зато, в отличие от арабов, едва ли не весь ишув имел военную подготовку, и люди понимали, что за спиной только море. А кроме того, командования ведущих арабских группировок, АСВ и АОА, очень не ладили (каждый тянул одеяло на себя). В связи с чем спорные (и не спорные тоже) города переходили под контроль еврейских формирований, — и арабское население опять-таки бежало в никуда. Что, согласно официальной нынешней идеологеме, было итогом целенаправленной политики Еврейского Агенства, желавшего зачистить сколь можно больше количества земли от «ненужного этнического элемента».