Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834

Возможно, в ответ на эту озабоченность в своей следующей прокламации Тудор перенес акцент с социальных вопросов на национальные. Он требовал запретить господарям-фанариотам приводить многочисленную греческую свиту с собой в страну, а также национализировать все «преклоненные» монастыри, отменить новые налоги, введенные господарем Суцу, восстановить финансовое уложение Иоана Караджи, отменить внутренние таможни, торговлю государственными должностями и боярскими титулами, отменить послушников, сократить число скутельников, создать четырехтысячную армию из пандуров, сократить количество судей и судебные расходы, а также отменить кодекс законов, составленный Караджой, и вернуться к уложению Александра Ипсиланти 1780 года[361]. С этими требованиями Тудор и его сторонники пересекли реку Олт, являвшуюся границей Малой и Большой Валахии, и 21 марта 1821 года заняли Бухарест, за несколько дней до того, как к нему подошли отряды Ипсиланти.

По мере приближения Тудора к столице представители (каймакамы) новоназначенного господаря Скарлата Каллимахи удалились в османскую крепость Джурджу[362]. Некоторые из великих бояр, включая членов временного боярского правительства, бежали в Трансильванию. Из Брашова (Кронштадта) они обратились к австрийскому императору Францу I, Александру I и к Порте с осуждением фанариотского правления и восстаний Тудора и Ипсиланти[363]. Те из великих бояр, что остались в Бухаресте, составили новое временное правительство и также обратились к царю. В своем обращении они жаловались на тиранию последних двух господарей, в результате которой «многие несчастные налогоплательщики малой Румынии (т. е. Малой Валахии или Олтении. – В. Т.) были вынуждены восстать». Бояре молили Александра I направить русскую армию на защиту их страны от османских войск, которые при содействии фанариотов уже готовились к вторжению с южного берега Дуная[364].

После вступления Тудора в Бухарест высшее духовенство и остатки крупного боярства поклялись «никогда не замышлять ничего против его жизни и чести», а также действовать союзно с ним во всех устремлениях, «которые не будут вредить благу, безмятежности и честному образу жизни валашского народа»[365]. Со своей стороны Тудор поклялся «никогда не замышлять против жизни и чести соотечественников или похищать их собственность» и признал временное боярское правительство. Он также обещал принять меры для того, чтобы остановить «ущерб и зло», совершаемые его сторонниками, а также убедить жителей всех 16 уездов Валахии «подчиниться правительству»[366].

В этот момент пришла весть об осуждении Александром I восстаний Ипсиланти и Владимиреску[367]. Первой реакцией на нее бояр, остававшихся в Бухаресте, было обращение к султану, царю и австрийскому императору, в котором они попытались доказать, что движение Тудора не имело подрывного характера и лишь стремилось к восстановлению привилегий страны, попранных предыдущими господарями[368]. В письме к Строганову бояре утверждали, что народ «не был движим духом возмущения», однако «был приведен в последнюю степень отчаяния грабительством последних господарей». Бояре просили российского посланника заступиться за них перед османским правительством для того, чтобы предотвратить османскую оккупацию, а также сделать возможным их обращение к Порте с просьбой о восстановлении «прав и привилегий этой страны»[369]. По получении новости о переходе османскими войсками Дуная те же бояре адресовали еще одно отчаянное обращение командующему 2‐й российской армией в Подолии П. Х. Витгенштейну, после чего бежали из Бухареста[370]. Молдавские бояре покинули свою столицу еще ранее, вскоре после того, как силы этеристов перешли из Молдавии в Валахию и когда стало известно об осуждении Александром I предприятия Ипсиланти[371].

Надвигавшееся занятие княжеств османскими войсками вызвало бегство не только бояр, скомпрометировавших себя сотрудничеством с повстанцами, но и простых жителей, у которых было основание опасаться неразборчивого гнева Османов[372]. Тем временем отношения между Тудором и «Этерией» начали портиться. В январе предводитель пандуров обещал помочь греческим повстанцам пересечь Дунай, однако Ипсиланти даже не попытался этого сделать, не получив гарантий помощи со стороны сербского вождя Милоша Обреновича. В то же время Тудор отказался объединять свои силы с отрядами Ипсиланти и препятствовал занятию последними Бухареста. Два движения различались по своему социальному и этническому составу и, в конечном счете, по своим целям. Взывание Тудора к принципам социальной справедливости и осуждение им злоупотреблений господарей и бояр сочеталось с тактической декларацией лояльности султану, что противоречило ярко выраженной антиосманской борьбе, начатой Ипсиланти.