Россия на историческом повороте: Мемуары

В этот момент, когда в армии наблюдалось явное возрождение боевого духа, Гучков, вместо того чтобы положить конец игре между генералами и малосведущими в военных делах гражданскими лицами, принял решение выйти из Временного правительства. О своем решении он объявил в письме князю Львову от 1 мая 1917 г., в котором говорилось: «Ввиду тех условий, в которые поставлена правительственная власть в стране, в частности власть военного и морского министра в отношении армии и флота; условий, которые я не в силах изменить и которые грозят роковыми последствиями армии и флоту, и свободе, и самому бытию России, — я по совести не могу далее нести обязанности военного и морского министра и разделять ответственность за тот тяжкий грех, который творится в отношении Родины, и потому прошу Временное правительство освободить меня от этих обязанностей».[121]

Это письмо, опубликованное 2 мая, огульно возлагало вину за происходящее на всех членов Временного правительства, за исключением его автора. Порывая весьма неблаговидным образом с Временным правительством и демократическими элементами в России, чьей поддержкой он широко пользовался, Гучков рассчитывал объединить вокруг себя тех фронтовых офицеров, которые вследствие крушений монархии оказались в весьма затруднительном, а порой и невыносимом положении. Находясь на посту военного министра, Гучков утратил из-за тесной связи с Поливановским комитетом доверие Верховного командования, не завоевав при этом популярности среди солдат и матросов. В результате он оказался в полной изоляции.

Получив письмо Гучкова, князь Львов немедленно созвал заседание правительства, на котором было утверждено официальное заявление относительно отставки Гучкова. Тут же встал вопрос о преемнике Гучкова. Поскольку его отставка была, несомненно, продиктована не только личным несогласием с политикой правительства, но и схожими взглядами многих высших военных чинов, Львов предложил проконсультироваться по этому вопросу с генералом Алексеевым, как Верховным командующим. Предложение было принято единогласно, и князь Львов поручил В. В. Вырубову[122] направить Алексееву письмо с просьбой назвать своего кандидата на пост военного министра.

Пополудни следующего дня, до начала заседания правительства, Львов пригласил меня в свой кабинет. Незадолго перед тем ему позвонил из Могилева Вырубов и сообщил, что Алексеев после совещания с командующими всех фронтов передал ему лист бумаги с двумя фамилиями — (1) Керенский и (2) Пальчинский.[123]

«Кандидатура Пальчинского, — сказал в раздумье Львов, — лишь подчеркивает то обстоятельство, что, с точки зрения всех командующих, только вы являетесь подходящим кандидатом, поскольку они, отдавая должное прекрасным организаторским способностям Пальчинского, понимают, что он недостаточно известен в общественных кругах и совсем неизвестен на фронте. Они понимают также, что нам нужен человек с вашим положением, которому доверяют страна и армия. Ваш долг — согласиться занять этот пост и вы не вправе отказываться».

Должен со всей откровенностью признаться, что с самого начала тучковского кризиса меня не оставляло предчувствие, что именно на меня ляжет тяжелое бремя его наследства. Может быть, это ощущение и побудило меня 29 апреля столь настойчиво отговаривать его от отставки, обещая всяческую поддержку и убеждая в том, что психологический климат на фронте изменился к лучшему. Сама мысль возложить на свои плечи такую огромную ответственность повергала меня в ужас, а посему я был просто не в состоянии дать немедленный ответ. Я ушел из зала заседания, пообещав вернуться как только приму решение.

Предавшись размышлениям в тиши своего кабинета в здании министерства юстиции, я поначалу посчитал для себя невозможным отказаться хоть на какое-то время от участия в принятии главных политических решений в составе правительства. Политическая ситуация внутри правительственной коалиции была настолько нестабильна, что пустить дела на самотек было нельзя. Придя к такому выводу, я было потянулся к телефону, намереваясь сообщить о своем отказе, но тут мне неожиданно пришла в голову мысль о том, что ждет мою работу, правительство, Россию, если нам будет навязано «перемирие». Через два-три месяца полностью развалится русский фронт, на западе завершится успехом «генеральный план» Гинденбурга — Людендорфа, а Россия окажется во власти германских претендентов на мировое господство.

Этого нельзя допустить любой ценой! Никто в России не собирается заключать сепаратного мира с Германией. Россия не может допустить поражения своих союзников, ибо связана с ними общей судьбой. Замыслы Гинденбурга должны быть сорваны, а для этого необходимо возобновить военные операции на русском фронте.

После нескольких часов тяжелейшей внутренней борьбы я в конце концов пришел к выводу, что у правительства, у Верховного командования и у меня самого нет альтернативы, и позвонил Львову, сообщив ему о согласии занять предложенный мне пост.

Глава 16 Наступление