Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.)

Приближает к себе Василий III и представителей княжат Северо-Восточной Руси. Так, осенью 1528 г. он женит князя Ивана Хомяка Даниловича Пенкова на своей свояченице (сестре Елены Глинской) [1236]. Отец Ивана Хомяка князь Данила считался старшим в роде ярославских княжат. Положение его сыновей (старшего Василия и младшего Ивана) напоминало положение служилых княжат: оба князя боярами не были, а князь Василий сохранял какие-то суверенные права в Вологодском уезде [1237]. Сам князь Иван появился при дворе сравнительно недавно (в разрядах упоминался в 1521 г. [1238]) и в изучаемое время ничем особенно не выделялся.

Вместе с тем Василий III зорко следил за тем, чтобы позиции его удельных братьев ни в какой мере не усиливались. Князья Юрий и Андрей в минуты военных опасностей и во время других важных событий должны были находиться вблизи великого князя. Переход на их службу представителям знати был фактически запрещен. Так, очевидно, летом 1528 г. опала постигла князей Андрея и Ивана Михайловичей Шуйских за попытку отъехать ко князю Юрию Дмитровскому. Князья Андрей и Иван тогда были молоды [1239], надежды «выбиться в люди» при дворе Василия III, где видные места занимали их старшие родичи Иван и Василий Васильевичи Шуйские, у них не было. Возможно, именно поэтому они я попытались искать счастья при дворе князя Юрия, которому служили многие представители младших ветвей известных княжеских фамилий. Но не тут-то было. Великий князь расценил это как побег. А так как шутки с державным братом были плохи, князь Юрий Иванович выдал беглецов великокняжеским представителям — князю Ю. Д. Пронскому и дьяку Е. Цыплятеву. Шуйские были «окованы» и разосланы по городам. Но на этот раз для беглецов дело обошлось благополучно [1240].

В июне 1528 г. 28 князей и детей боярских выступили поручниками «по опальных» Шуйских («в вине государя за отъезд и за побег выручили»). Поручники гарантировали уплату 2 тыс. руб. боярам, отвечавшим непосредственно перед великим князем в случае нового побега Шуйских [1241], князю Б. И. Горбатому и П. Я. Захарьину.

23 августа 1529 г. взята была запись с князя Ф. М. Мстиславского. Позднее (в 1531 г.) князь Федор вспоминал: «Сказали государю моему, что яз мышлю ехати к Жигимонту королю, и государь меня, князь великий, пожаловал, опалы своей на меня не положил». Но все-таки Ф. М. Мстиславский был вынужден целовать крест и принести присягу в верности московскому государю [1242]. Это был документ иного типа, чем поручные «по опальных» М. Л. Глинском и братьях Андрее и Иване Михайловичах Шуйских. Присягал сам князь Федор. Для прочности великий князь выдал за Мстиславского замуж свою племянницу, дочь царевича Петра и своей сестры [1243]. В связи с этим и составлена была крестоцеловальная запись («государь пожаловал, велел собе служити… и пожаловал меня государь, дал за меня свою сестричну, княжну Настасью»). Присяга близка была по формуляру к той, что в 1525 г. дал князь И. М. Воротынский. Князь Федор обязывался «до живота» служить Василию III и его детям, не отъезжать ни к его «братье», ни в Литву, не приставать к государевым «лиходеем», не сноситься без ведома великого князя ни с Сигизмундом, ни с кем-либо из Литвы, доносить о всех умыслах против великого князя и т. п.

Присяга князя Федора могла иметь еще одно значение. Дело в том, что вот уже три с половиной года как Василий III вступил в брак с Еленой Глинской, а детей у него все не было. Надо было снова задуматься над судьбами престола. Ранее наследником великого князя, вероятно, был умерший теперь уже царевич Петр, принесший присягу на верность, сходную с той, которую дал в 1529 г. князь Федор Мстиславский. Поэтому, выдавая замуж дочь Петра Анастасью за князя Федора, Василий III мог рассчитывать на то, что он в будущем сможет передать русский престол Мстиславскому. Но если такие надежды у него и были, то им не суждено было сбыться.

В 1527–1529 гг. при великокняжеском дворе возросло влияние иосифлян. Великий князь щедро благодарил тех, кто оказал ему неоценимые услуги в скользком деле о втором браке. В 1526 г. на владычество поставлены были два новых лица: 9 апреля епископом Пермским стал Алексий (из игуменов Кирилло-Белозерского монастыря), а 4 марта Кирилл сделался архиепископом Ростовским [1244]. Об их взглядах, правда, в нашем распоряжении сведений нет. 4 марта 1526 г. новгородским архиепископом стал архимандрит Лужицкого (Можайского) монастыря Макарий [1245]. 17 лет после отстранения Серапиона новгородская кафедра оставалась вакантной. Великий князь долго выбирал новгородского владыку, памятуя печальный для него опыт со строптивым Серапионом и ту большую роль, которую играл глава церкви в жизни Великого Новгорода. На этот раз выбор сделан был удачно. Макарий (родился около 1481–1482 г.), как и Иосиф Волоцкий, был постриженник Пафнутьева Боровского монастыря, известного своей преданностью князьям московского дома. К 1506 г. Макарий был уже архимандритом Лужицкого монастыря [1246].