Россия на распутье: Историко-публицистические статьи

Девиз гордый, но оправдываемый историей. Еще во времена Елизаветы561 англичане поддерживали Нидерланды против сокрушительного могущества Испании. В XVII веке, как известно, Англия была душой всех коалиций против завоевательных претензий Людовика XIV; в войнах времен Первой империи одна Англия не подчинилась превосходству французского оружия. В середине века ей пришлось столкнуться с Россией Николая I, которая, казалось, заняла господствующую позицию в Центральной и Юго-Восточной Европе. В настоящее время Англия так же решительно и неуклонно будет стоять против стремлений Германии к военной гегемонии над европейским миром. Без сомнения, эта великая роль Островного королевства в политике Европы объясняется не одними лишь идеальными побуждениями. В ней сказывается созревшее в течение веков сознание, что покорение Европы какой-либо одной державой было бы смертным приговором для английской независимости. Но какие бы ни были элементы, входящие в состав традиционной политики, тяготение к угнетенным народностям, несомненно, стало привычным чувством среди англичан, чувством, приводящим к практическим последствиям. Наряду с этой традиционной колеей намечается и другой идейный след, который становится с каждым днем все более явственным. Дело в том, что и среди мыслителей, и среди политиков по ремеслу все более укореняется взгляд, что для обуздания Германии лучшим средством является именно восстановление прав мелких национальностей средней Европы.

Прежде всего мысль эта подсказывается сознанием, что договорные сделки и обещания, хотя бы самые торжественные, свяжут Германию лишь до того момента, когда она почувствует себя достаточно сильной, чтобы разорвать их. Какую цену могут иметь договорные обещания державы, которая так легкомысленно разорвала клочок бумаги, гарантирующий нейтралитет Бельгии? Разрушительное впечатление, произведенное всеми возможными нарушениями международного права в течение этой войны, приводит самых умеренных людей к выводу, что с такой беззаконной силой, как Германия, можно достигнуть прочного мира, лишь подчинив ее явному превосходству сил. Вот почему все отдельные увещевания, клонящиеся к тому, что худой мир лучше доброй ссоры или, что, по выражению лорда Рибблесделя562, следовало бы построить дом мира где-нибудь на пол-пути между воюющими странами – все эти благие желания не находят отзвука в общественном мнении. Если необходимо обессилить воинствующую Германию, то, с другой стороны, все сознают, что этого нельзя сделать отсечением от нее каких-либо немецких областей. Эксперименты во вкусе хотя бы отторжения Эльзас-Лотарингии от Франции можно считать совершенно исключенными. Англичане не будут воевать за то, чтобы отнять у Германии немецкие части Восточной Пруссии или округа Рейнской провинции. Если таким образом неприкосновенность немецких областей должна быть признана заранее, то спрашивается, где же почва для перемещения центра тяжести в Европе? И ответ подсказывается сам собою: почва подготовлена давно, она состоит в разноплеменных областях, притянутых Германией под свое главенство прежде всего в разнокалиберных территориях, соединенных под названием Австро-Венгрии.

V