Россия – наша любовь

Читая спустя годы различные рассказы о кружке «ленинцев», с которыми так жестоко обошлись в годы борьбы с культом личности, мы вспоминали самих себя после окончания института, когда мы также были убеждены, что все зло исходит от Сталина и сталинистов, а выход видели в возврате, как тогда говорили, к «ленинским нормам». Вернувшись, мы даже написали статью для журнала «Ведза и Жиче» (номер затерялся), основанную на воспоминаниях о Владимире Ульянове: как он дружил с рыбаками в эмиграции, катался на велосипеде, любил детей, не разрешал ставить себе памятники, также как и Надежда Крупская, которая стремилась открывать детские сады вместо того, чтобы ставить бюсты своего мужа на каждой улице. Вроде бы вся семья требовала похоронить тело, что до сих пор так и не сделано. Как и Натан, мы могли бы консультировать по вопросам подбора литературы для чтения, но ни за какие сокровища мы не стали бы членами какой-либо, даже самой невинной организации. Более того, мы радовались ликвидации Союза польской молодежи!

Благодаря Мариэтте Чудаковой, выдающемуся ученому, узнаем, как сформировалась, по словам Натана, его «научная биография». В статье Мариэтты, написанной в связи с шестидесятилетием Натана, которое пришлось на 19 апреля 1990 года, а отмечалось спустя несколько месяцев после его смерти, можно услышать знакомые интонации: «В тридцать лет еще ни одной печатной работы. Из школы пришлось уйти в 1958 году (после истории с „недоносительством”), пошел работать в музей в Новый Иерусалим. Проработал там шесть лет… Все вполне соответствовало моей идее – чтобы писать, надо самому искать. Ходил по подземелью… В хранилище нашел „Колокол” – к нему приплетены документы Голицына… В это время Зайончковский предложил написать книжечку в четыре листа для Учпедгиза – про Герцена.

– Петр Андреевич, я сразу сделал открытие!

– Идите к Оксману.

Пришел. Оксман сразу спросил:

– Вы женаты? Хорошо. Значит, на девок не будете время тратить. Некоторые пишут, как ходят на работу. А вы хотите писать так, как собираются в отпуск… Вот вам тема – тайные корреспонденты Герцена. Кто были информаторы Герцена… Кто присылал корреспонденции… Мне кажется – это для вас.

Я почувствовал себя снова мальчиком, который хотел заниматься историей! А все „взрослые” занимались не тем…»[153].

И таким мальчиком – вечно любопытным, вечно ищущим – он остался до конца. Его круг интересов расширялся, по его словам, «концентрически»: от Герцена до декабристов, от них до Пушкина, от Пушкина – к веку XVIII и его секретам.

Именно Герцен еще больше сблизил нас. Начался обмен оттисками и книгами, письмами, начинавшимися со слов «Многоуважаемые Виктория и Ренэ» (с объяснением, что ему трудно писать, опуская отчества), а затем уже обращался как «Дорогие Виктория и Ренэ». Письма, написанные от руки и напечатанные на машинке, полны взаимных вопросов и советов, благодарностей и предполагаемых дат приезда – не будем ими докучать читателю. Они позволяют нам уточнить хронологию, сверить важные детали. Натан был искренне счастлив, когда в 1976 году в нашем переводе вышел его «Лунин», с утвержденным им польским названием: «Adiutant wielkiego księcia Konstantego» («Адъютант великого князя Константина») (в СССР в названиях публикаций использование слов «царь», «князь» и даже «династия» было невозможно!). Как он писал, после изменения названия «Секретная династия» на «Герцен в борьбе с самодержавием», что он «прикрыл грех Герценом» (я признаюсь, что сделала то же самое, назвав книгу о начале русской эмиграции «W kręgu poprzedników Hercena» (В кругу предшественников Герцена), Вроцлав 1970). При переводе прекрасно написанной биографии Павла I мы также отбросили русское название: «Грань веков», назвав ее согласно содержанию, «Paweł I, czyli śmierć tyrana» (Павел I – смерть тирана), также к радости автора. Вместе в 1974 году мы опубликовали рассказ[154] о взаимной любви Михаила Лунина к прекрасной Наталье Потоцкой, тогда жене Романа Сангушко, проиллюстрированную двумя ее портретами, взятыми из великолепно изданной книги о вдовце – участнике Ноябрьского восстания, который не захотел свое участие в нем объяснить смертью жены. Возможность публикации вместе с Натаном по его инициативе была для меня большой честью.