Россия – наша любовь

Александр Герцен – «дитя сердца» – внебрачный сын богатого русского помещика и бедной немки – был прекрасно образован, мог вести спокойную и благополучную жизнь. Зачем ему было бунтовать против царившего беззакония николаевской эпохи? Зачем защищать боровшихся за независимость поляков сначала с помощью манифестаций, а затем открыто сражавшихся в преждевременном, по его мнению, восстании 1863 года?

У него была насыщенная жизнь, полная неожиданностей, радостей и разочарований, он любил, был любим, брошен и впутан в сложную семейную жизнь. Вершин славы он достиг как издатель «Колокола», который в начале шестидесятых годов XIX века пробуждал Россию от летаргического сна. Его же осуждали за осквернение собственного гнезда и за то, что он выступил в защиту не той стороны. Одни обвиняли его в западничестве, другие – в славянофильстве. В нем видели то радикала, то либерала. Кто-нибудь сегодня, кроме специалистов, знает, кем он был на самом деле? И что он для нас, поляков, сделал, что в его честь даже (!) названы две улицы: в Катовице и Познани (информация из списка почтовых индексов). Но до сих пор не посчитали должным поставить ему памятник ни в Варшаве, ни где-либо еще в Польше. Биография его, написанная нами в серии «Людзе живи» (живые люди) издательства «ПИВ», была опубликована в 1973 году. Я вернулась к этой книге спустя сорок лет и в новой редакции издала ее под своей фамилией. К сожалению, в новом издании книга вышла без иллюстраций, являющихся ее неотъемлемой частью.

* * *

Сократ Старынкевич. Площадь, названная его именем, сохранила свое название, вероятно, только потому что и варшавяне, и депутаты городского совета считают его польским патриотом. И это был русский из плоти и крови, православный, посланный в город на Висле после многих лет военной службы.

Познакомиться с его биографией более подробно нам довелось благодаря выдающемуся варшавянину, многолетнему сотруднику, заместителю директора Исторического музея города Варшавы Анджею Солтану. У него был дневник Старынкевича за 1887–1897 годы, и он предложил нам его изучить и перевести на польский язык. Дневник попал в Варшаву случайно – на выставку «Санкт-Петербург и Варшава на рубеже XIX и XX веков», проходившую в апреле 2000 года. На нее пришла правнучка генерала Элизабет Старынкевич-Миллер. Она не подозревала, что память о ее прадеде так бережно хранится там, где он был градоначальником всего пять лет (1887–1892) – помимо площади, названной его именем, на Православном вольском кладбище сохранилась в аллее почетных граждан его ухоженная могила, а также установленный в 1907 году на деньги варшавян памятник на территории водоочистных сооружений «Фильтры» на улице Кошикова. Уезжая, она пообещала прислать копию машинописного дневника прадеда; что и сделала сразу по возвращении в Париж, направив ее на адрес Исторического музея города Варшавы[253].

Нас всецело захватило чтение дневника и ведение поисков в варшавской прессе конца XIX века. Мы узнавали личность Сократа Старынкевича буквально со всех сторон – так, как до этого не делал ни один из его биографов. Мы сожалели только о том, что записи были настолько лаконичными, что их следовало дополнить комментарием на основании других источников, в основном статей и упоминаний в прессе. Мы также осознали не только то, чем ему была обязана Варшава, но и то, почему ему выказывалось столько уважения, даже любви, несмотря на то, что он был представителем власти страны-захватчика в самый мрачный период для города и края.