Россия. Погружение в бездну

Некоторые исследователи усматривают именно в краткосрочности пребывания Андропова на посту генсека суть проблемы. «Достигнув вершины власти, он не имел времени показать, какими в действительности были его намерения», — говорит Д. Боффа[153]. Для этого у него «не хватило времени»[154]. Другому зарубежному автору М. Дэвидоу намерения Андропова, напротив, виделись ясно. Но осуществить их ему не удалось. «Оглядываясь назад, — пишет Дэвидоу, — мне кажется, что безвременная кончина Андропова была серьезной потерей для социализма, СССР, КПСС и последовавшей перестройки. Я считаю, что качества, которыми он обладал, его глубокие теоретические знания внесли бы немало нового в борьбу против прагматизма и во имя защиты КПСС»[155].

Авторы «Политической истории» считают слово «не успел» наиболее характерным для деятельности Андропова. Им кажется, что он «не успел выносить собственные мысли и планы, если они и были в голове. Не успел осуществить замыслы своих консультантов, советников, помощников, если они и созрели. Не успел даже прочесть докладные и аналитические записки. Не успел вдоволь попредседательствовать на съездах, пленумах, Политбюро. Не успел, поскольку всю жизнь играл в политических спектаклях не свою роль. Ибо не хватило физических и нравственных сил, здоровья»[156]. К этому следует добавить, что Андропов успел-таки сделать главное: усилить в Политбюро позиции Горбачева с целью выхода его в генсеки, чем в значительной мере предопределил дальнейший ход истории в СССР. Вместе с Горбачевым (и это тоже очень важно) Андропов «лично подготовил и ввел во многие партийные и государственные структуры целую плеяду деятелей, готовых продолжить начатое им дело. Молодое поколение рвалось к власти, и ничто уже не могло остановить этих людей на пути к заветной цели»[157].

С появлением в Кремле Горбачева настал «звездный час» для этих «деятелей», но, как теперь стало ясно, на погибель Советской страны.

Глава пятая Андропов и Горбачев

Между Ю. В. Андроповым и М. С. Горбачевым существовали особые, доверительные отношения. Они, вероятно, возникли еще тогда, когда Горбачев являлся первым секретарем Ставропольского крайкома[158]. С тех пор он стал протеже Андропова[159]. Стараниями своего покровителя Горбачев был взят в Москву на место Ф. Д. Кулакова, неожиданно скончавшегсоя в 1978 году[160]. О своих особых отношениях с Андроповым рассказывает и сам Горбачев: «Наши отношения (с Андроповым. — И. Ф.) позволяли мне не ходить по кругу, а вести с ним откровенный разговор»[161]. И еще: «Не было в руководстве страны человека, с которым я был бы так тесно и так долго связан (курсив мой. — И. Ф.), которому был бы столь многим обязан»[162].

Столь тесная и долгая связь Андропова с Горбачевым — явный знак общности их умонастроений. И вот тут важно отметить, что Горбачев думал о «переменах» задолго до перестройки, работая еще в Ставрополе. Во всяком случае, такой вывод подтверждает содержание разговора Михаила Сергеевича с Раисой Максимовной, состоявшегося ранним утром 11 марта 1985, накануне избрания нового генсека вместо умершего Черненко. «Понимаешь, — ехал я сюда с надеждой и верой в то, что смогу что-то сделать, но пока мало что удалось, — говорил супруг супруге. — Поэтому, если я действительно хочу что-то изменить, надо принимать предложение (возглавить партию. — И. Ф.), если, конечно, оно последует. Так дальше жить нельзя»[163].

М. С. Горбачев выражается тут несколько туманно, говоря о своем желании лишь «что-то изменить». Б. И. Олейник свидетельствует о более определенных высказываниях «реформатора» на сей счет, выдающих его давний и сокровенный план: «Однажды в минуту откровения (истинного или деланного) Вы признались, как, прогуливаясь с имярек по своим «Воробьевым горам», поклялись разрушить «эту прогнившую систему»[164].

А. И. Лукьянов, кажется, высвечивает этого засекреченного писателем «имярек»: «Говорят, что бывший чехословацкий диссидент Зденек Млынарж, которого я, как и Горбачев, тоже знал по университету, вспоминает теперь, как на Воробьевых горах молодой студент Горбачев поклялся ему покончить со «сталинским социализмом»[165]. Если верить собственному заявлению Горбачева, он был… диссидентом. Об этом рассказывает его помощник Черняев, по словам которого Горбачев в ноябре 1991 года принимал Эрнста Неизвестного. Вместе с Неизвестным к нему пришли Ю. Карякин, А. Грачев, В. Игнатенко и он, Черняев. Горбачев «открылся до предела, будто в братском застолье. И политически кое-что сказал впервые… Назвал себя диссидентом с 1953 года»[166].