Россия. Погружение в бездну

7 апреля 1989 года поздно вечером командующий войсками Закавказского военного округа генерал И. Н. Родионов отправил в Министерство обороны СССР сообщение следующего содержания: «ДОКЛАДЫВАЮ ПО СОБЫТИЯМ В ГРУЗИНСКОЙ ССР. 5 апреля группа студентов из 500 человек организовала демонстрацию у Дома правительства в Тбилиси с голодовкой 40–50 человек. 6 апреля обстановка резко обострилась. К 13 часам на митинг собралось уже около 5–6 тысяч. Митинг возглавили руководители общества «Церетели» — Мераб Костава, Георгий Чантурия, Ираклий Церетели и представители вузов — Мелашвили, Кацитадзе. Зачитано обращение к Президенту, конгрессу США и странам — участницам НАТО, в котором предлагали: 1. Приурочить одно из заседаний ООН ко дню суверенной Грузии (26 мая 1926 года). 2. Признать 25 февраля 1921 года «Днем оккупации Грузии большевистскими силами России». 3. Оказать помощь Грузии для выхода из состава СССР. Под петицией подписалось около 5 тысяч человек. Количество участников митинга постоянно возрастало и к 19.30 достигло около 10 тысяч человек. Выдвигались лозунги: «свободу политзаключенным»; «долой русских оккупантов»; «вывести оккупационные части из Грузии»; «долой абхазских экстремистов»; «никакой автономии в Грузии»; «освещение событий в Грузии телевидением». Создан координационный комитет по организации стачек и забастовок. Цель — проведение широкомасштабных выступлений, намеченных на май… Все проводимые митинги не санкционированы, мер со стороны руководства республики не предпринимается. К руководителям (организаторам) митингов решительных мер не применяют. Войска МВД выполняют роль наблюдателей. Руководство республики пытается стабилизировать положение с помощью активных действий войск, что обострит имеющееся негативное отношение к армии. Имеют место нападения на военнослужащих, их избиения и взламывания квартир. Второй секретарь ЦК КПСС Грузии т. Никольский роль армии видит только в выполнении ею милицейских функций. Предлагаю: 1. Арестовать руководителей резко националистических обществ — организаторов сборищ, несанкционированных митингов. 2. Не допускать проведения несанкционированных митингов путем разгона мелких групп силами МВД, не допуская их массового скопления. 3. Воинские части держать в готовности для оказания помощи местным властям в охране зданий ЦК КПСС Грузии, Дома правительства, телестудии, почты и телеграфа»[461].

Как видим, обращение митингующих к президенту, конгрессу США, к странам НАТО, а также их лозунги были направлены на разрушение государственности и территориальной целостности СССР, т. е. представляли собой угрозу национальной безопасности страны, провоцируя власть на жесткие ответные меры. К тому же они побуждали к совершению дерзких нападений местных экстремистов на военнослужащих, посягательству на их жилища. Западные демократии при аналогичных обстоятельствах обычно не церемонятся и твердой рукой наводят порядок. Но грузинское руководство бездействовало, поощряя тем оппозицию, ее уличные акции. Причем в состоянии какой-то политической «прострации» оно пребывало уже достаточно длительное время. Известно, например, что лидер «Партии национальной независимости Грузии» (ПННГ) еще в январе 1989 года «составил петицию «грузинских патриотов», адресованную в ООН и правительствам — членам военного блока НАТО, с требованием признать «аннексию Грузии Россией в 1921 году». Текст указанной петиции Церетели зачитал 29 марта 1989 года на митинге у Дома правительства, организованного силами ПННГ. Здесь же по его инициативе были собраны подписи под ней»[462]. Из объяснений начальника оперативного отдела внутренних войск МВД СССР генерала Ю. Т. Ефимова известен также рассказ министра внутренних дел Грузии Горгадзе о том, что «в феврале зачинщиков беспорядков арестовали, но по приказу «сверху» — выпустили»[463]. Значит, кому-то надо было, чтобы оппозиционеры гуляли на свободе и делали свое дело.

Отсюда ясно, что апрельские события готовила не только грузинская оппозиция, но и другие силы. Становится понятным, почему «митингующие мгновенно узнавали о всех действиях руководства и мерах, которые оно готовит против них»[464]. Правда, А. А. Собчак считает, будто «в этом ярко проявилось разложение режима, его неспособность даже на высшем уровне руководства сохранить служебную тайну»[465]. Объяснение, на наш взгляд, поверхностное, ибо апрельские события в Тбилиси являлись, как нам кажется, частью большого сценария разрушения СССР, разыгрываемого в ходе «перестройки». Недаром бывший первый секретарь ЦК Компартии Грузии Д. И. Патиашвили почувствовал «связь тбилисской трагедии с событиями 19 августа [1991 года] в Москве». При этом замечал, что не знает всей правды об этой трагедии[466].