Россия: прорыв на Восток. Политические интересы в Средней Азии

В поисках прекрасного лирические поэты описывали времена года и ландшафт, чувства и переживания и, конечно, женскую грацию. Однако, помимо творения прекрасного и связанного с ним наслаждения, поэты часто выходили за пределы чистого искусства, сочиняя строки для поучения, прославления благочестия или идеологической лояльности, идентификации своих этнических и национальных пристрастий или воздействия на социальную или политическую обстановку.

В годы, предшествовавшие осаде русской армией Ташкента, воинственно настроенные среднеазиатские поэты боролись против нашествия чужеземцев, воодушевляя своих храбрых юношей и призывая соперничающих лидеров Западного Туркестана следовать в битве примеру широкого литературного наступления на врага посредством песен и стихов. Первой откликнулась на русское вторжение поэзия кочевников, которые обитали на степных границах. С начала XIX столетия многие пастбища оказались за линией царских фортов, перемещавшихся внутрь Средней Азии от северных границ. Когда разразилась война, поэтов воодушевляли темы сопротивления захватчикам, бездарные местные военачальники вызывали их сарказм. Но еще задолго до этой трагедии поэзия выражала отчаяние в связи с исчезновением вольной жизни, в преддверии воинственной «европеизации», поработившей бескрайние степи.

Литература сопротивления

Поэзия того времени внесла уникальный вклад в отображение исторических событий и настроений коренного населения. Местный поэт хорошо понимал, что для родовых вождей в степях, сталкивающихся со многими угрозами сразу, вопросом жизни и смерти становилось эффективное сопротивление врагу, который в конечном счете оказался наибольшим злом.

Мусабай, акын (жырау) из Казалы (Казалинск), поведал, как превозмог это испытание один прославленный казахский вождь Джанходжа Нурмухамедов (ум. 1860). Он вел свой жуз от юго-западного побережья Аральского моря к низовьям Сырдарьи и далее в Каракумы, соперничая с традиционными антагонистами, «черными сартами» (кара сарт) – хивинскими узбеками, каракалпаками и туркменами. Джанходжа быстро осознал, что вторжение русских представляет даже большую угрозу для его народа, чем «черные сарты». В поэме Мусабая «Дума о Джанходжа-батыре» казахский герой разъясняет соплеменникам, почему они должны сражаться и как относиться к новому врагу.

Джанходжа схватил двух пленных русских из каяка
И, пылая к ним враждой, позвал двух юношей,
Он позвал двух сыновей мусульманских
Со словами: «Эти русские наши враги».

А потом взял и обезглавил их.

Отображая, как Джанходжа Нурмухамедов обучал сражаться молодых воинов, эта поэма в 170 строк также рассказывает о сборе русских войск и непонятном отказе Хивы и Бухары откликнуться на призывы казахского военачальника о помощи в деле, которое фактически служило их собственным интересам. Последний бой казахский герой Джанходжа по иронии судьбы ведет против соперничающего с ним отряда казахов после того, как был вытеснен с родной земли русскими войсками. Поэма повествует о провале усилий Джанходжи, его трагической смерти почти в одиночку и безнадежном сопротивлении храбрых, но разрозненных среднеазиатских лидеров, когда их злейшими врагами, как всегда бывает в гражданской войне, оказываются соотечественники, безразличные к внешней опасности. Мусабай саркастически описывает местного ренегата, который ведет русские войска на казахскую крепость в пустыне. Такое предательство объясняет бессилие кочевников в борьбе против хорошо организованного вторжения неверных, которое имело место в XIX столетии.

Междоусобные конфликты, характеризующие большую часть XIX века, не всегда мешали военному сотрудничеству между родами и этническими группами. Оборона Ташкента показала пример объединения среднеазиатских войск, состоявших из узбеков, таджиков, киргизов и представителей других национальностей, которые приняли участие в последней, но безуспешной битве за город.

Защитникам воздвигнут достойный литературный памятник – историко-эпическая поэма муллы Халибая Мамбетова (р. 1856) «Завоевания русских армий в период 1852–1855 гг. в Туркестане» (1885). В ней соседствуют стихи и проза. Мамбетов пользуется языком, богатым кыпчакскими и «тюркскими» идиомами. Присутствуют в нем и русские элементы. Примером может служить следующий прозаический отрывок: «Ташкентцы ликовали, обрадованные прибытием Ширали [бухарский представитель], звуки карнаи и сурнаи походили на павлина; стреляли пушки; видя это, Черняев построил свои войска, они играли на карнаи и сурнаи, издавая звуки, похожие на крик павлина, и кричали «ура, ура»; гремели пушки, китайские мушкеты, западноевропейские ружья. Вдруг открыла огонь огромная черная пушка, они побежали, чтобы пробиться в город. Но мулла Салих-бек Ахун, не мешкая, вступил в бой с неверными, как глава всей мусульманской армии».