Россия распятая (Книга 1)

И еще об одной встрече у Сергея Владимировича, уже в давние годы. Помню, ежесекундно звонил телефон - он только успевал положить трубку, как снова звонок. Молодой детский писатель Толя Алексин, выдвиженец Михалкова, восторженно шепнул мне: "Он может все". Поднимая глаза на меня, сидя в пижаме, Сергей Владимирович сказал: "Ильюша, я не думал, что у тебя столько врагов. И потому запомни, что язык - главный враг твой, а не только твои картины. Я у одного художника, Ленинского лауреата, спрашиваю: "Ну, а есть у вас художники хуже, чем Глазунов?" Тот задумался нерешительно говорит: "Да, пожалуй, есть". - "А много таких?" - "Много". Я не выдержал: "Почему же, если они хуже Глазунова, вы их не ненавидите так же, как Глазунова?" Тому и крыть нечем - он молча отошел от меня".

Прикрыв ладонью телефонную трубку, - секретарша соединяла его с кем-то из больших начальников - улыбнулся: "Человек без бумажки - просто букашка: как ты без прописки". И тихо продолжил: "Был в Кремле на новогоднем балу, танцевал из-за тебя, дурака, вальс с самой Фурцевой". Толя Алексин успел снова шепнуть: "Фурцева больших мужиков очень любит". "Она разрумянилась, - продолжал Михалков, - а я и говорю ей: хочу, мол, попросить вас за одного человека, очень талантливого. А она, секретарь ЦК КПСС, очень милая женщина, бывшая ткачиха, спрашивает: "А что нужно?" Я говорю: "Прописать одного человека". Она спрашивает: "Кого же все-таки?" - "Илью Глазунова - талантливого художника". Посмотрела снизу вверх, говорит: "Ради вас готова поддержать, хотя он, как мне говорили, идеологический диверсант". Михалков снова улыбнулся: "Поздравляю с разрешением на прописку. Весь фокус, куда тебя прописать". "Это сложный вопрос", - встрял Алексин. Сергей Владимирович вдруг замахал на нас рукою: "Выйдите на минутку, важный разговор с Ильичевым. Мы с Алексиным поспешно ретировались, чтобы продолжить наш разговор на кухне, где суетилась домработница Поля.

Благодаря Сергею Владимировичу Алексин быстро набирал высоту в Союзе писателей РСФСР, выпуская одну за другой свои многочисленные детские книги. "Я всем обязан Сергею", - говорил он мне, добавляя всякий раз, что обязательно напишет статью обо мне и опуоликует ее у Полевого в журнале "Юность". Я авансом благодарил его за желание помочь мне. А статья так и не была написана. Несколько лет назад Алексин, неожиданно для многих, навсегда уехал в Израиль. Грустно глядя в окно, С. В. Михалков в ответ на мой вопрос, куда же пропал Алексин, процедил: "Эх, Илья, он не только письма не написал или хотя бы открытки, но даже не зашел попрощаться! Вот и делай добро людям".

Сегодня редко звонит телефон у Сергея Владимировича. А на столе лежит его новая книга: "Я был советским писателем"...

"Русская сказка"

Я был взволнован и насторожен, когда однажды меня позвали к телефону в нашей коммуналке и кто-то спокойным официальным голосом сказал, что со мной хотел бы встретиться начальник протокольного отдела МИДа СССР Федор Молочков "для решения крайне важного вопроса". Был назначен день и час в главном здании МИДа на Смоленской площади. "Наверное, снова будут стращать и заставлять уехать из Москвы", - в унынии размышлял я. Но у меня же есть теперь, благодаря С. В. Михалкову, временная прописка на жилплощади сестры Майи Луговской, по Краснознаменному переулку. Мой благодетель прорабатывал даже возможность получения однокомнатной квартиры при условии, что я откажусь от двух своих комнат в Ленинграде, владетелем которых я стал после кончины моей тети А. К. Монтеверде. "Надо идти по ступеням, - говорил Сергей Владимирович. - Надеюсь, что я тебе смогу помочь в получении маленькой, но своей квартирки, что даст тебе возможность поступать в Московский Союз художников. Не все же тебе жить на чужих четырех "квадратах".