Россия. Снова эксперимент

Впрочем, нацеливать особенно было и не нужно, обстановка сама подсказывала образ действий. И если лозунгом революции 1917 года был «грабь награбленное», то новая революция шла уже под другим лозунгом «хватай бесхозное». Многое хватала сама номенклатура, но хватало и на долю прочих ловкачей. И если вдуматься, то называть эту массу ворами, как это вошло уже в обиход, и на что упирает С. Говорухин, будет юридически неправомерным. Представьте, что вы нашли на дороге крупную купюру. Поднимете вы ее или нет?.. Вот то-то. Поднимете, не задумавшись. А если на миг все же задумаетесь, то быстро сообразите: не подниму я – поднимет кто-либо другой. Так почему же не я? Главное – оказаться на той же дороге в нужном месте и не тешить себя мыслями о нуждах народа и о демократии. Выходит, что винить следует, по большому счету, не столько тех, кто подобрал, а тех, кто бросил на произвол судьбы хозяйственные объекты, порученные им прежней властью.

Оказавшегося у власти Ельцина подобные мысли не занимали, просто включился дремавший в подсознании инстинкт разрушения. Сам Ельцин не имел ни твердых политических убеждений, ни определенных экономических концепций.

Вспоминает тот же Познер, как еще в начале 90-х годов он брал интервью у Ельцина, баллотировавшегося в Верховный совет Российской Федерации. На вопрос, демократ ли он, последовал довольно откровенный ответ: «Нет, конечно. Вы же знаете, в какой стране я родился и вырос, вы знаете, членом какой партии я был всю жизнь, откуда мне быть демократом? Может быть, работая с настоящими демократами, я научусь этому» [51, стр. 171, 172]. Не научился. А то, что при Ельцине воспринималось как демократия, на самом деле было хаосом и беспределом. В самом деле, будучи демократом, Ельцин не допустил бы, чтобы в его правительстве появились такие одиозные личности, как Е.Примаков, брежневист и друг диктатора Саддама Хуссейна, как тбилисский «лопаточник» генерал И. Родионов. А критикой в свой адрес со стороны прессы он попросту пренебрегал, поскольку был уверен в своей популярности и в заинтересованности в нем своего ближайшего окружения.

Иначе дело обстояло с экономическими реформами, которых от него ждали с большим нетерпением. Но совсем непросто оказалось отыскать человека, способного (а главное, желающего) возглавить реформы, «…никто не захотел принимать на себя ответственность за неудачи и тяжкие «побочные последствия» [45, стр. 257]. Предложения делались Ю.Рыжову, Ю.Скокову, М.Полторанину. «Предлагали знаменитого хирурга Святослава Федорова, который завел, можно сказать, образцовое хозяйство и обещал распространить ценный опыт на всю страну. И все же в Белом доме не решились назначить врача премьером» [45, стр. 305]. Метания продолжались до тех пор, пока Ельцину прямо в баню не привели Е.Гайдара. Как глубокомысленно выразился один из героев фильма Э.Рязанова «Ирония судьбы», «баня очищает». К сожалению, от глупости – далеко не всегда. Гайдар привел в правительство свою команду, составленную из молодых, как и он сам, ученых на уровне завлабов, не имеющих никакого производственного опыта, но свято веривших в модные теории западных экономистов и горячо желавших осуществить эти идеи на практике. Так уж свойственно молодости – некритически подхватывать сомнительные идеи, предаваясь восторгам лишь перед их новизной. Но в данном конкретном случае молодость превзошла саму себя. Их совершенно не интересовало, что их реформы бьют по миллионам людей, лишая их денег и сбережений. А опекающий их Ельцин лишь безответственно призывал те миллионы потерпеть полгода. Вот и терпят уже около четверти века. В основу своих преобразований молодые реформаторы приняли теорию амбициозного гарвардского экономиста Джеффри Сакса о «лечении больной рыночной экономики», ничуть не задумываясь о том, что той самой рыночной экономики под рукой у них нет. Ни в больном, ни в здоровом виде.