Россия. Уроки прошлого, вызовы настоящего

— Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая это провокация? — ответил Тимошенко.

— Если нужно организовать провокацию, то немецкие генералы бомбят и свои города, — сказал Сталин и, подумав немного, продолжал: — Гитлер наверняка не знает об этом. Надо срочно позвонить в германское посольство.

Так отложился в памяти Г. Жукова тот короткий разговор.

Звонить в немецкое посольство не пришлось. Шуленбург сам прибыл в Кремль. Молотов принял его в своем кабинете. Германский посол объявил, что ему поручено передать Советскому правительству ноту следующего содержания:

«Ввиду нетерпимой далее угрозы, создавшейся для германской восточной границы вследствие массированной концентрации и подготовки всех вооруженных сил Красной Армии, Германское правительство считает себя вынужденным немедленно принять военные контрмеры…»

Ноту подписал министр иностранных дел Германии Риббентроп.

Молотов вернулся в кабинет Сталина и сообщил присутствующим:

«Германское правительство объявило нам войну».

Иллюзии Вождя, что Провидение отпустило ему полгода на подготовку к решающей схватке с фашизмом, окончательно развеялись. Жестокая реальность заставила участников совещания собрать волю в кулак и заняться решением конкретных вопросов. Выслушав предложения Тимошенко, Жукова и Мехлиса, Сталин распорядился подготовить и направить в войска новую директиву. Она предоставляла командирам право вести ответный огонь, но не переходить советско-германскую границу. В Вожде еще теплилась наивная надежда на то, что Гитлеру удастся обуздать своих зарвавшихся генералов.

В те роковые для страны минуты Сталин все еще заблуждался как политик, но и военные — руководители наркомата обороны также оказались не на высоте. Тимошенко и Жуков, подготовив директиву № 2, в 7:15 отправили ее в войска. Они требовали от командующих западными военными округами, Черноморским и Балтийским флотами совершить то, что совершить было уже не в их силах.

«…Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск».

В то время как Тимошенко и Жуков командовали несуществующими авиадивизиями и корпусами; при первом налете люфтваффе уничтожили на земле свыше тысячи самолетов и значительную часть бронетехники, стоявшую без маскировки под открытым небом, политики: Сталин, Молотов и присоединившиеся к ним Микоян, Каганович, Вышинский, Ворошилов, Кузнецов и глава Коминтерна Димитров занялись организационными вопросами. Гнев и шок, вызванные вероломством германских правителей, прошли. Одним из первых их решений стало создание Ставки Главного командования во главе с Тимошенко. В ее состав вошли: Жуков, Ворошилов, Кузнецов, Буденный, Молотов и сам Сталин. По предложению Сталина Президиум Верховного Совета СССР принял Указ о проведении мобилизации в стране. Западные округа были преобразованы во фронт.

Оставался еще один важный вопрос — гражданам страны требовалось объяснить, что происходит на западной границе и кто виноват в том, что агрессия фашистской Германии стала для руководства СССР полной неожиданностью. Молотов предложил Сталину выступить с обращением и снова не получил ответа. В эти мгновения величайшей личной трагедии и трагедии страны у Вождя не нашлось нужных слов. Предложение Молотова поддержали остальные. Сталин отказался и глухо обронил:

«… Пусть Молотов выступит. Мы все возражали против этого: народ не поймет, почему в такой ответственный исторический момент услышат обращение к народу не Сталина — Первого секретаря ЦК партии, Председателя правительства, а его заместителя…

Однако наши уговоры ни к чему не привели. Сталин говорил, что не может выступить сейчас, это сделает в другой раз» — вспоминал Микоян.