Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис

Епископ рязанский Дмитрий, в прошлом возглавлявший местное отделение «Союза русского народа», имел обыкновение так поносить с соборной кафедры даже октябристов, что, по словам присутствовавших, «жутко было стоять в храме Божием». В апреле Синод отправил епископа в двухмесячный отпуск в Валдайский Иверский монастырь. В апреле 1917 г. нижегородский губернский Исполнительный комитет посадил под домашний арест архиепископа Иоакима, инкриминируя ему давление на духовенство с целью проведения в IV Думу нужных кандидатов, сотрудничество с жандармским управлением, «уничижительное» отношение к духовным лицам и т. п. Этого архиерея также удалили в отпуск. Сходная история случилась с владимирским архиепископом Алексием, обвиненном в связях с Распутиным. Большинство архиереев предпочитало тихо удаляться на покой. Но некоторые протестовали. В июне Синод заступился за арестованного местным Советом воронежского архиепископа Тихона. В результате его оставили управлять епархией^{2457}.

Первые выборы правящего архиерея состоялись 3 мая в Чернигове, затем в Курске, а 24 мая — в Петрограде. В столице оказался избранным первый викарий епископ Гдовский Вениамин (Казанский). 19 мая на московскую кафедру был избран архиепископ Тихон (Беллавин) — будущий патриарх. Состоялся также съезд военного и морского духовенства. Протопресвитера Г. Шавельского переизбрали пожизненно. Тогда же Синодом было принято положение об избрании ректоров духовных академий, их помощников и преподавателей^{2458}. Ректором Петроградской духовной академии стал Б.В. Титлинов — будущий идеолог обновленчества и «Живой церкви». И хотя июльский съезд ученого монашества принял резолюцию об «ограждении чистоты православно-богословской науки»^{2459}, его мнение осталось незамеченным. Отмечались и более радикальные начинания. Священник С.М. Соловьев, внук историка и племянник Владимира Соловьева, выступил с предложением об организации общества для исследования вопросов, касающихся соединения православной церкви с католической^{2460}.

Состоялся также Всероссийский съезд единоверцев. В его постановлениях говорилось о необходимости иметь единоверческих епископов. Первый такой епископ — Симон (Шлеев) был рукоположен через год — 16 июня 1918 г.

В удалении «реакционных» иереев сыграли свою роль многочисленные доносы. Однако со временем некоторые из них ухитрялись возвращаться на прежние места: после пребывания в Валаамском монастыре одержал победу на выборах Антоний Харьковский. Но в целом участие отставных иерархов в выборах не приносило им успеха^{2461}.

К лету 1917 г. Синод утвердил долгожданное Положение о приходе, наделив его статусом основной демократически самоуправляющейся ячейки церкви^{2462}. Тем самым были закреплены результаты «церковной революции».

В принципе изменения шли в русле давно ожидаемых реформ, но теперь они приобретали подчас опасное для веры качество. Так, демократически настроенные священники и семинаристы использовали церкви для того, чтобы рассказать крестьянам о «христианской миссии революции»^{2463}. Среди служителей культа участились случаи неканонического поведения. Иные священники поспешили сбрить бороды, срезать волосы, облачиться в светскую одежду. Возмущение вызывали настоятели, покидавшие приходы или наспех проводившие службы^{2464}.

1–10 июня 1917 г. в Москве проходил Всероссийский съезд духовенства и мирян. По количеству присутствующих (1268 чел.) он мог конкурировать с открывшимся чуть позже 1-м Всероссийским съездом Советов. Декларация съезда приветствовала революцию, поддержала идею передачи земли трудящимся и требования свободы вероисповеданий. Были сформулированы предложения по церковной реформе для будущего Собора. Идея отделения церкви от государства была отвергнута. Православная церковь по-прежнему виделась «главенствующей», получающей материальную поддержку от государства. Изучение Закона Божьего признавалось обязательным, народные школы предлагалось оставить в руках церкви^{2465}. На таких же позициях стоял Всероссийский съезд церковно-приходского учительства^{2466}. Низовое духовенство предпочитало прежнюю систему соподчинения церковных и светских институтов^{2467}. Члены Синода пробовали протестовать, но их голос звучал неубедительно.

Пытаясь установить межконфессиональное равновесие, Временное правительство учитывало и права мусульман. Новый текст присяги был скорректирован для них так: «Заключаю сию мою клятву целованием преславного Корана…» Но кое-кто из солдат понял это по-своему. Один из солдат-мусульман сообщал домой: «Эфенди говорит, что мы, мусульмане, теперь должны еще больше бороться за свободу… Не хочется только теперь и воевать… Офицеры… пускай воюют, и мулла пускай воюет»^{2468}.