Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис

Ставка практически ничего не знала о происходящем в Петрограде. Лишь вечером 27 февраля поступила телеграмма с просьбой о присылке с фронта надежных частей. Под вечер того же дня в столицу был отправлен Георгиевский батальон, часть собственного Его Величества пехотного полка, технические части. 28 февраля генерал М.В. Алексеев назначил к отправке несколько полков с Северного, Западного и Юго-западного фронтов. Но они безнадежно запаздывали. Днем 27 февраля в столице уже была создана Военная комиссия Временного комитета Государственной думы, получившая также название «штаба» Керенского. В ночь на 28 февраля начальником петроградского гарнизона и комендантом Петрограда стал подполковник Генерального штаба Б.А. Энгельгардт. Революция теперь опиралась на «свои» войска. Утром 28 февраля, по сообщению Хабалова, в его распоряжении осталось «4 гвардейских роты, 5 эскадронов и сотен и 2 батареи». Все прочие войска либо перешли на сторону революции, либо заняли нейтральную позицию. «Отдельные солдаты и шайки бродили по городу, стреляя в прохожих и обезоруживая офицеров», — отмечал очевидец^{2286}.

Нет смысла связывать произошедшее с деятельностью левых партий и тем более «немецких пропагандистов». «Революционные партии не имели возможности наладить систематическую пропаганду в войсках — этому препятствовала текучесть состава запасных частей… — считал генерал А.А. Керсновский. — За революционеров работал весь уклад жизни отравленного тыла и весь порядок службы и безделья перегруженных “пушечным мясом” запасных полков». К тому же солдаты руководствовались совершенно иными — весьма противоречивыми, неожиданными, но отнюдь не революционными — устремлениями. Так, выдающуюся роль в Февральской революции сыграли солдаты тех запасных батальонов, где было много этнических украинцев. Некоторые из них понимали революцию как возвращение к ситуации 1654 г., когда, как считалось, Украина вступила в федеративные отношения с Россией. Некоторые солдаты и офицеры украинского происхождения были столь возбуждены переворотом, что намеревались отметить это событие залпами из специально разысканных старинных пушек^{2287}.

2. Политики делают выбор (В.П. Булдаков)

Недовольство властью не означает готовности сбросить ее. В партийных верхах царила растерянность. А.В. Тыркова, женщина, имевшая репутацию «единственного мужчины в кадетском ЦК», описала в дневнике почти символическую сцену. 27 февраля М.В. Родзянко с А.И. Гучковым собирались отправить телеграмму царю, а графиня С.В. Панина уговаривала их идти к солдатам. Лидеры октябристов отговаривались: «Пусть они сначала арестуют министров». Положение спас Милюков, который «привел солдат к Думе»^{2288}.

Бывают исторические моменты, когда «оппозиционерам» приходится выступать в роли революционеров. Российские либералы оказались «революционерами поневоле» — к этому их подтолкнули не столько левые депутаты Думы, сколько события на улице. Состав Временного комитета Государственной думы был избран Советом старейшин. В комитет вошли представители всех фракций Думы (кроме крайне правых) — М.В. Родзянко, В.В. Шульгин, Н.В. Некрасов, В.Н. Львов, П.Н. Милюков, А.Ф. Керенский и Н.С. Чхеидзе и др.^{2289} Но вызванный народным возмущением переворот не смог ограничиться чисто политической сферой.

Самое поразительное в революции, происшедшей в разгар войны, было то, что за императора, стоящего во главе далеко не сломленной армии, не вступился никто. Даже члены Синода 26 февраля демонстративно отказались выступить с осуждением революционного насилия, мотивируя это тем, что еще не известно, «откуда идет измена»^{2290}. Между тем в Ставке имели довольно смутное представление о происходящем в столице. Днем 28 февраля, выполняя приказание Николая II, генерал Н.И. Иванов с батальоном георгиевских кавалеров отправился в Петроград, рассчитывая утром 1 марта прибыть в Царское Село. Но скоро выяснилось, что любая часть с фронта, направленная на усмирение восставших, рискует оказаться распропагандированной, а железнодорожные пути, ведущие к столице, уже контролировались Временным комитетом Государственной думы. К тому же Иванов оказался дезориентирован телеграммой начальника штаба Ставки М.В. Алексеева о том, что «воззвание к населению, выпущенное Временным правительством, говорит о незыблемости монархического начала в России». Попытку избежать насилия предпринял вел. кн. Павел Александрович, предложивший императрице издать манифест с обещанием «ответственного министерства». Его предложение было отвергнуто Александрой Федоровной, назвавшей проект манифеста «идиотским»^{2291}.